Грязно выругавшись, Роков приказал: «А ну встань, собака!» – и пнул Тарзана в бок ногой в тяжелом сапоге.

– А вот тебе еще! И еще! И еще! – приговаривал он, продолжая бить врага в лицо и в бок. – За каждое унижение!

Человек-обезьяна не отвечал. Узнав Рокова, он больше ни разу не посмотрел на него. Наконец шейх, оказавшийся свидетелем гнусного поведения Рокова, решил вмешаться.

– Остановитесь! – приказал он. – Можете убить его, если хотите, но я не потерплю, чтобы столь храброго человека унижали в моем присутствии. А не развязать ли его? Я хотел бы посмотреть, осмелитесь ли вы его ударить после этого.

Эти слова сразу успокоили Рокова. Увидеть Тарзана освобожденным, а затем оказаться в его руках ему совершенно не хотелось.

– Хорошо, – сказал он арабу, – тогда я убью его немедленно.

– Только за пределами моего дуара, – ответил шейх. – Отсюда он уйдет живым. Что вы сделаете с пленником в пустыне – не мое дело, но я не хочу, чтобы мое племя пострадало за кровь этого француза. В противном случае сюда пришлют солдат, они перебьют моих людей, сожгут шатры и уведут скот.

– Как скажете, – проворчал Роков. – Тогда я отведу его в пустыню и там расправлюсь с ним.

– Вы должны увести его с моей земли на день пути, – строго ответил шейх. – И мои дети отправятся с вами: пусть они убедятся, что вы выполнили мое требование. Иначе в пустыне останутся два мертвых француза вместо одного.

Роков пожал плечами:

– Хорошо. Но тогда придется подождать до рассвета. Уже темно.

– Как хотите, – ответил шейх. – Но через час после восхода солнца вы должны покинуть мой дуар. Я не люблю неверных, а еще меньше люблю трусов.

Роков хотел было что-то возразить, но сдержался, не желая еще больше сердить шейха. Они вместе вышли из шатра, но напоследок Роков сказал Тарзану:

– Спокойной ночи, мсье! И не забудьте хорошенько помолиться. Завтра вы будете умирать в таких мучениях, что вам будет не до молитв.

Тарзана мучила жажда: с самого полудня никто не приносил ему ни еды, ни питья. Два-три раза он пробовал обратиться к стражнику с просьбой дать воды, но не получил ответа и оставил эти попытки.

Далеко в горах рычал лев. Тарзан подумал о том, что в горах, где можно оказаться добычей диких зверей, он чувствовал себя безопаснее, чем среди людей. Никогда еще за ним не охотились так упорно, как в последние месяцы, которые он провел в обществе цивилизованных людей. И никогда он не был так близок к смерти.

Снова зарычал лев, на этот раз гораздо ближе. Тарзану захотелось ответить боевым кличем своего племени.

Своего племени? Но ведь он человек, а не обезьяна.