— Могу я высказать одно соображение, сэр?

— Благодарю вас, мистер Паркер, нет. Это мой приказ.

— Хорошо, сэр.

Он не доверял суждению Паркера. Если бы он у кого и спросил совета на этом корабле — то у Гудриджа. Но это была его ответственность как капитана корабля и ничья больше. В любом случае, он чувствовал, что знает о мятежных матросах больше, чем кто-либо на квартердеке «Поликреста»: будучи разжалованным мичманом, он послужил матросом на недовольном корабле на Кейптаунской базе и знал вопрос с другой стороны. Он был очень расположен к простому матросу, и если не знал наверняка, что пройдёт в переговорах с нижней палубой, то по крайней мере точно знал, что не пройдёт.

Он взглянул на часы, надел парадный мундир и поднялся на квартердек. Шесть склянок утренней вахты. Офицеры собрались вокруг него, молчаливые и суровые.

— Будьте любезны, мистер Паркер — всех на корму, — сказал он.

Визг дудок, рёв команд в люки, топот ног, красные мундиры проталкиваются вперёд через толпу. Тишина, только риф-сезни хлопают над головой.

— Матросы, — сказал Джек. — Я, чёрт возьми, прекрасно знаю, что происходит. Я, чёрт возьми, прекрасно знаю, что происходит — и я этого не допущу. Ну и простачки же вы, чтобы слушать кучку салаг-законников и политиканов, речистых и складно врущих малых. Некоторые из вас уже всунули головы в петли. Я сказал — головы в петли! Вы видите там «Виль де Пари»? — все головы повернулись посмотреть на линейный корабль на горизонте. — Мне стоит лишь подать сигнал ему или полудюжине других крейсеров, и вы отправитесь на рей под «Марш негодяев». Чёртовы идиоты — слушать такие разговоры. Но я не собираюсь сигналить ни «Виль де Пари», ни какому другому королевскому кораблю. Почему нет? Потому что «Поликрест» этой самой ночью пойдёт в дело, вот почему. Я не собираюсь признаваться всему флоту, что на «Поликресте» кто-то боится драки.

— Это верно, — послышался голос — Джо Плейс с разинутым ртом, впереди строя.

— Это не из-за вас, сэр, — добавил кто-то другой, невидимый. — Это из-за старого Паркера, собака он грёбаная.

— Сегодня ночью я собираюсь повести «Поликрест» в дело, — продолжал Джек под усиливающийся осуждающий ропот. — И собираюсь вломить французам в Шолье, в их собственном порту, слышите меня? Если здесь есть хоть один человек, который боится драки, пусть лучше сразу скажет. Есть здесь кто-нибудь, кто боится драки?

Неразборчивые голоса, но не враждебные; кое-где смех, и снова выкрики «эта грёбаная собака».

— Тишина везде! Что ж, я рад, что таких нет. Среди нас всё ещё есть не очень умелые моряки — посмотреть только на этот уродский линь — и некоторые, кто слишком много болтает, но я никогда не думал, что на борту есть трусы. Пусть про «Поликрест» говорят что угодно — что он медленно поворачивает оверштаг, что на нём не сворачивают марсели как на картинке; но если скажут, что он пугливый или боится драки — да пусть у меня глаза лопнут. Когда мы схлестнулись с «Беллоной», не было ни одного простого матроса, который не исполнял бы свой долг как лев. Так что мы войдём в Шолье, слышите, и вломим Бонапарту. Вот это самый верный способ закончить войну — самый верный, а не то, что вам говорят всякие камбузные вояки и умники — и чем скорей всё это закончится и вы сможете отправиться по домам, тем больше я буду доволен. Я знаю, что это нелегко — защищать нашу страну так, как приходится нам. Теперь я скажу вам вот что, и запомните это как следует. Наказания за это дело не будет: оно даже не попадёт в судовой журнал, я даю вам своё слово. Наказания не будет. Но все до последнего мальчишки на этом судне должны старательно выполнять свои обязанности сегодня ночью и хорошо их помнить, потому что Шолье это крепкий орешек — сложные мели, сложные течения — и каждый должен быть при своей снасти и тянуть как следует, слышите? Быстрая команда — чёткое исполнение. Теперь я отберу несколько человек в баркас, а затем мы поставим все паруса, какие только сможем нести.