Он пошёл бродить дальше и оказался на задворках церкви: внутри играл орган — сладкозвучный орган, проворно петлявший по чарующим хитросплетениям фуги. Джек обогнул ограждение в поисках входа, но едва он обнаружил его, вошёл и устроился на скамье, как всё изысканное нагромождение звуков рухнуло с предсмертным хрипом; толстый юнец выбрался из какой-то дыры под хорами и потопал по боковому нефу, насвистывая. Это было сильное разочарование, внезапный обрыв сладостного напряжения — как лишиться мачт на полном ходу

— Какая досада, сэр, — сказал он органисту, появившемуся в тусклом свете. — Я так надеялся, что вы доиграете до конца.

— Увы, некому качать воздух, — сказал органист, пожилой пастор. — Этот неотёсанный парень оттрубил свой час, и никакая сила на свете не заставит его задержаться. Но я рад, что вам понравился орган — он работы отца Смита. Вы музыкант, сэр?

— О, только скромный любитель, но я буду рад покачать для вас, если вы хотите продолжить. Это просто стыдно — оставить Генделя висеть в воздухе из-за того, что поддуть некому.

— В самом деле?.. Вы очень любезны, сэр. Позвольте показать вам рукоятку — вы в этом разберётесь, не сомневаюсь. Мне нужно поспешить на хоры, вот-вот придут молодые. У меня здесь скоро свадьба.

И вот Джек качал воздух, и мелодия вилась дальше и дальше, отдельные потоки следовали один за другим в барочных взлётах и завихрениях, пока наконец не соединились и не потекли к великолепию финала, ошеломив молодую пару — они тихо вошли и теперь сидели, затаившись в тени, взволнованные, нервные и такие нарядные, со своей домохозяйкой и повитухой; они ведь не платили за музыку — только за самый простой обряд. Они были до смешного молоды, эти милые создания, и дотянули с венчанием едва ли не до родов невесты. Но пастор подошёл к ним со всей серьёзностью, сообщив им, что целью их брака является рождение детей, и что лучше вступить в брак, нежели разжигаться.

Когда всё закончилось, они снова ожили, порозовели, улыбнулись и теперь казались очень довольными свадьбой и восхищёнными собой. Джек поцеловал розовую новобрачную, пожал другому юнцу руку, пожелал им всевозможного счастья и вышел на улицу, улыбаясь от удовольствия. «Как они теперь будут счастливы, бедняжки — взаимная поддержка — никакого проклятого одиночества — есть с кем поделиться и печалями и радостями — милое дитя, ни одного признака сварливости — доверчивая, надёжная — женитьба — славное дело, не то что… о Боже, я не на той стороне Сесил-стрит».

Он повернулся, чтобы пересечь улицу, и столкнулся с каким-то шустрым юнцом, который пулей бросился к нему наперерез уличному движению, держа в руках бумагу.