– К черту дело! – взвизгнул Питер Марлоу, балансируя на грани безумия. – К черту бриллиант! Они собираются отрезать мне руку.

– Нет, они не сделают этого!

– Вы чертовски правы, они не сделают этого. Только сначала я умру…

Кинг снова бесцеремонно дернул его, а потом со злостью надавал ему пощечин.

Помешательство кончилось, и Питер Марлоу затряс головой:

– Какого черта…

– Идет Сягата. Нам надо быть готовыми.

– Он идет? – тупо спросил Питер Марлоу, лицо его горело от пощечин.

– Да. – Кинг увидел, что взгляд Питера Марлоу снова стал настороженным, и понял: англичанин вернулся к реальности. – Боже, – простонал Кинг жалобным голосом. – Я должен был что-то сделать, Питер, вы орали как безумный.

– Неужели? Извините, какой же я дурак.

– С вами сейчас все в порядке? Вам надо собраться с мыслями.

– Сейчас я в порядке.

Питер Марлоу выскользнул через окно вслед за Кингом. Он обрадовался, когда после прыжка из окна его руку пронзила боль. «Запаниковал, болван, – твердил он себе. – Ты, Марлоу, впал в панику, как малый ребенок. Дурак. Итак, тебе придется расстаться с рукой. Хорошо, что не с ногой, тогда ты был бы действительно калекой. Что такое рука? Пустяк. Можно сделать протез. Конечно. С крючком. Ничего плохого в протезе нет. Ничего. Прекрасное изобретение. Безусловно».

– Табе, – приветствовал их Сягата, подныривая под брезентовый полог, который отгораживал навес.

– Табе, – приветствовали его Кинг и Питер Марлоу.

Сягата очень нервничал. Чем больше он думал об этой сделке, тем меньше она ему нравилась. Слишком много денег, слишком велик риск. Он принюхивался, как собака в стойке.

– Я чую беду, – сказал он.

– Он говорит: я чую беду.

– Скажите ему, Питер, чтобы он не тревожился. Я знаю, это опасно. Но меры приняты. Как там насчет Чен Сана?

– Я скажу тебе, – прошептал торопливо Сягата, – что боги были добры к тебе, ко мне и к нашему другу. Он лиса, этот друг, потому что несносная полиция выпустила его из тюрьмы. – Его лицо и одежда были мокрыми от пота. – У меня с собой деньги.