Да, – твердил Питер Марлоу, – нужно быть реалистом. Кинг ничего не может сделать, ничего. И тебе не в чем винить его. Это твоя беда, а не его. Выкопай деньги, отдай их ему и иди в госпиталь, ложись на стол, и пусть они отрежут тебе руку».

Итак, они трое – он, Мак и Ларкин – сидели в зловонной ночи. В молчании. Когда пришел отец Донован, они заставили его съесть немного риса с блачангом. Заставили, потому что иначе он отдал бы еду другим, как отдавал бо́льшую часть своих порций.

– Вы очень добры ко мне, – сказал Донован. В глазах у него мелькнул огонек, когда он добавил: – А сейчас, если вы трое поймете ошибочность вашего поведения и будете вести себя хорошо, я сочту, что вечер прошел замечательно.

Мак и Ларкин рассмеялись вместе с ним. Питер Марлоу не улыбнулся.

– В чем дело, Питер? – резко спросил Ларкин. – Вы весь вечер напоминаете мне динго, у которого на заднице болячка.

– Ну ничего, иногда бывает плохое настроение, – быстро вставил Донован, чтобы сгладить напряженное молчание. – Честное слово, новости очень хорошие, не так ли?

Только Питер Марлоу остался за гранью дружеского взаимопонимания, царившего в маленькой комнатке. Он чувствовал, что его присутствие действует на всех удручающе, но ничего не мог с этим поделать. Ничего.

Начали играть, и отец Донован открыл две пики.

– Пас, – сварливо сказал Мак.

– Три бубны, – бросил Питер Марлоу и тут же пожалел об этом, потому что переоценил свои карты, объявив бубны, когда надо было объявлять черви.

– Пас, – объявил раздраженно Ларкин. Он пожалел, что предложил партию. Удовольствия не было никакого. Никакого удовольствия.

– Три пики, – продолжил отец Донован. – Пас.

– Пас, – произнес Питер Марлоу, и все недоуменно посмотрели на него.

Отец Донован улыбнулся:

– В вас должно быть больше веры…

– Я устал верить. – Слова прозвучали неожиданно резко и очень зло.

– Извините, Питер, я только…

– Послушайте, Питер, – резко вмешался Ларкин, – только потому, что вы в плохом настроении…

– Я волен иметь свое мнение и думаю, что это была плохая шутка! – вспыхнул Питер Марлоу, потом напустился снова на Донована: – Если вы мучаете себя, отдавая еду другим, и спите в бараках для рядовых, это, как я полагаю, дает вам право считать себя верховным судьей. Вера – это сплошная ерунда! Вера существует для детей – так же, как и Бог. Что, черт побери, Он может сделать?! По-настоящему сделать? А? А?

Мак и Ларкин смотрели на Питера Марлоу, не узнавая его.