Поглядела я на него, сказать хотела. Не сказала.

Хозяев мы возле дома нашли — на столбах, распятыми. Мужчину, видать, уже мертвым подвесили — сразу убили, чисто. А вот женщину... Не повезло ей, очень не повезло. Отвернулась я даже.

— Наши это были, Аякс, — вздохнула. — Разбойники никого не распинают, зачем им такое? Наши — спартаковцы!

Рядом с женщиной мальчик висел, лет двенадцати. Лицо кровью залито, вместо глаз — черные дыры. Прислушались мы — стонет, вроде. Прикоснулась я к ноге — теплая.

Лестница рядом лежала, на нее и залазили, когда распинали. Вновь переглянулись мы, слезли с коней.

Мальчик умер, как только мы веревки перерезали. Кровью своей захлебнулся.

Попыталась я на коня сесть, не смогла. Вновь попыталась — упала, прямо носом в пыль. Кровью пыль пахла. Поднял меня Аякс, подсадил. Ткнулась я лицом в конто гриву.

* * *

С парнями Публипора Апулийца мы встретились после полудня. Спартаковское войско было в двух переходах.

Антифон

Хоть и хвасталась я, что тогда, что сейчас порою, как и легионы римские выискивала, тайны всякие узнавала, только в делах военных не понимала я почти что ничего. Не скажу, что не женское это дело. Женское, женское! У сарматов, что каждое лето к нам наведываются, почти все вожди — никак не мужчины. Поговоришь с такой амазонкой, начнет она тебе рассказывать о том, как римлян в засады заманивать!..

...Собственно, не как, а куда. Чтобы лес, чтобы земля под ногами неровная, кустарник. Нет, не мое!

Так что на войну спартаковскую я как бы со стороны смотрела. Войско налево, войско направо... Даже сейчас многое объяснить не могу, даже себе самой. Пусть уж Тит Ливий о таком пишет — про боевые линии-направления всякие, про то, как легионы манипульным порядком строились, про примпилов и квесторов всяких. Напишет, конечно. «Отдельные недостатки военного планирования». Слыхала уже! «Противник применил варварскую военную хитрость».

Поэтому какое войско куда шло, как разворачивалось, какой маневр применяло, представить даже не решусь. Знаю лишь, что Спартака мы в предгорьях Апеннинских встретили — там, где дорог нет.

Это даже я поняла. Луций Сергий Катилина, когда премудрости военные растолковывал, повторил — и не раз, и не два: «Дороги, моя красивая! Главнее — дороги, они и есть война!» Не один он так думал, конечно, остальные римляне тоже. Поэтому и дороги стерегли: консул Лентулл Аппиеву и Латинскую на западе, а консул Геллий — Эмилиеву, что на востоке, вдоль моря Тирренского. Спартак не пошел по дороге.

Потом и римляне приспособились войско тропинками горными и лесными водить. Нелегко, конечно, но если обоз с чашами серебряными и покрывалами шелковыми бросить, пути заранее разведать, проводников верных найти, то можно.