– Как видите, причина и повод перед вами, – улыбнувшись, продолжал флибустьер. – Так вот, господин герцог, причину вашей тревоги, которую вы тщетно пытались найти в себе, я вам сейчас открою.

– Именно этого от вас я и жду, дорогой друг. Что ж, послушаем!

– Чтобы ввести вас в курс дела, господин герцог, я вынужден сперва рассказать вам длинную историю, которая может вам наскучить, но это необходимо, иначе вы не до конца поймете причины моего появления.

– Какими бы ни были эти причины, друг мой, позвольте заранее сказать, что я считаю их вполне оправданными, поскольку они доставили мне удовольствие лицезреть вас нынче вечером.

– О, поостерегитесь, господин герцог, думаю, вы льстите мне, но, честное слово, должен вам заметить, сейчас не самое подходящее время для комплиментов: нас ждут дела серьезные, даже очень.

– Будь по-вашему, друг мой, – с неизменной улыбкой ответствовал герцог. – Я уже серьезен… и нем как рыба.

– Я много чего не понимаю, господин герцог, но в конце концов мне придется смириться с вашим настроением. А теперь прошу, выслушайте меня самым внимательным образом.

И Олоне поведал герцогу, ничего не опуская, обо всем, что с ним случилось после того, как он после обеда покинул особняк.

По мере того как флибустьер рассказывал, господин де Ла Торре становился все мрачнее; улыбку с его губ как рукой сняло; лицо обрело выражение крайней озабоченности. Герцог слушал молодого человека не перебивая, потом, когда тот закончил свой рассказ, он уронил голову на грудь и призадумался.

Последовала длительная пауза.

Первым тишину нарушил герцог.

– Вы правы, друг мой, – печально заметил он. – Действительно, то, что вы рассказали, – дело серьезное, и даже весьма. Стало быть, мои враги объявились здесь, чтобы покуситься на мою жизнь. И напасть собираются в горах? Но я не могу понять причин такой ненависти, столь постылого упорства. Ну что ж, тем хуже для них, они вынуждают меня защищаться, и наша борьба с ними будет беспощадной.

– Надеюсь, господин герцог, вы не покинете опрометчиво Веракрус. Это было бы равносильно самому пойти навстречу смерти. Потом, вы не один: с вами госпожа герцогиня и ваша дочь. Так неужели вы хотите, чтобы с ними подло расправились? Нет, повторяю, вы не должны покидать город, ведь здесь вы хотя бы в относительной безопасности. И сколь бы дерзкими ни были ваши враги, они навряд ли отважатся напасть на вас в вашем доме.

– Кто знает, друг мой, на что они способны? Вы молоды и легковерны, вы мало хлебнули горя, чтобы понимать, какие низости таит в себе человеческая натура. Да и нрав испанцев вам неведом. Вообще, мои соотечественники – народ порядочный, даже добродушный. Единственный их недостаток – гордыня, но порой этот свой недостаток им удается облагородить, обратив его в достоинство. Однако когда испанец видит, что ему угрожают, когда сердце его наполняется ненавистью, ее уже ничем не искоренить. Южная натура накаляет все его страсти до последней крайности, и даже смерть врага порой не может утолить жажду мести, испепеляющую его душу. Так что у меня есть все основания опасаться моих врагов, тем более что их ненависть ко мне, напомню, таится еще глубже: эта ненависть сродни родовому проклятию, корни которого сегодня уже не сыскать, ибо слишком глубоко уходят они в прошлое.