Питриан был малый смышленый; происходил он из старинного нормандского рода и потому делал все обдуманно, тщательно взвесив все «за» и «против». Молодой человек пошел не к пещере, что на его месте сделал бы всякий другой, а предосторожности ради взобрался на скалу и, оказавшись на ее вершине, залег среди кустарника, а вернее, валежника, который не успел прогореть в прошлый раз, когда он разжигал тут сигнальный костер. Словом, наш хитрец так ловко спрятался, что заметить его со стороны было невозможно, а сам он, напротив, с высоты своего положения мог обозревать окрестности на огромном расстоянии и во всех направлениях, так что подкрасться к скале тайком не удалось бы никому: он тут же увидел бы любого.

«Ну вот, – усмехнувшись, сказал себе он, закончив обустраиваться, – лучшего наблюдательного пункта не сыскать. Как знать, может, пещеру уже обнаружил кто чужой… может, там уже побывали гавачо и что-то заподозрили: ведь они не такие дураки, как кажется. Что, если какой-нибудь ухарь прокрался в пещеру до меня? Впрочем, как ни крути, у меня позиция получше: я-то вижу всех, а меня – никто. Там, внизу, я оказался бы как в мышеловке и сцапать меня было бы раз плюнуть. А здесь по крайней мере есть где развернуться».

Рассуждая таким образом сам с собой добродушно-насмешливым тоном, отражавшим суть его натуры, Питриан не забывал, однако ж, время от времени и озираться по сторонам.

«Эй, – вдруг обронил он, – а это еще что такое? И куда это так поспешает тот всадник, что мчится прямо через пески? Куда дьявол его несет? Ведь та кривая никуда не выведет. Ах ты, черт подери, так ведь это ж наш друг Босуэлл! И несет его аккурат сюда, как пить дать. Выходит, о пещере и впрямь прознали. Но что забыл здесь наш приятель, не отказался бы я узнать. Гм-гм, все это как-то подозрительно. Ладно, сейчас поглядим, к тому же ему наверняка невдомек, что за ним следят!»

Питриан не ошибся: это действительно был Босуэлл и направлялся он к скале. Разбойник выехал из Веракруса довольно поздно. Поскольку его рана еще давала о себе знать, да и время его особо не поджимало, потому что, по договоренности с Онциллой, ему надлежало прибыть к пещере до захода солнца, ехал он не спеша. И ровно к условленному сроку, когда солнце скатывалось к горизонту, уже был в виду указанного места.

Однако за шесть или семь сотен метров от скалы Босуэлл остановился и огляделся: кругом стояла глубокая тишина и было пустынно, как в первый день Сотворения мира. Это его успокоило.

«Наш приятель не такой дурак, чтоб высовываться, – сказал он себе. – Опасное это дело – большой риск: в такое время его запросто могли бы заметить».