А между тем мексиканец с девушкой мчались галопом в сторону Веракруса.

– Да у тебя с собой целый арсенал, девонька? – через какое-то время полюбопытствовал селянин.

– Только два ружья, пара пистолетов да два кинжала.

– Богом клянусь, совсем не дурно! Но зачем тебе столько оружия?

– Так надо, сеньор.

– Чтобы взять тюрьму штурмом?

– Да, сеньор, в тюрьму мне нужно попасть с оружием, и я спрячу его под плащом, который вы мне дали.

– О черт! Кажется, теперь я понимаю. Да эта хрупкая девчонка – сущая Юдифь![91]

Через четверть часа быстрой скачки путники добрались до города. Селянин молча проехал полторы сотни метров вдоль городской стены, потом в каком-то месте пустил лошадь в ров и, поднявшись с другого его края, выбрался к угловому выступу бастиона, расположенному рядом с проломом в стене – снаружи тот был незаметен, но лошадь прошла через него довольно свободно.

Так они оказались в городе. Настала полночь – улицы были совсем пусты: все спали. И лишь редкие полицейские надзиратели попадались им то тут, то там, но они жались к стенам и проезду никак не препятствовали. Пропетляв по целой череде улиц, дон Педро остановился у подножия крепостной стены.

Крепость, как и весь город, казалось, была погружена в глубокий сон. Стояла кромешная тьма: кругом ни огонька. Селянин помог девушке спешиться и спешился сам; затем, привязав лошадь, он подал Майской Фиалке знак следовать за ним.

Они приблизились ко рву, куда перед тем спустились, и через несколько шагов дон Педро остановился перед низенькой дверцей. Показав девушке жестом молчать, он слегка постучал в дверь три раза и при этом своеобразно свистнул. Дверца почти тут же отворилась, причем без малейшего скрипа, и в проеме возник какой-то человек.

Это был тюремщик.

– Э, кум, – сказал он, – вот уж не ожидал вас этой ночью.

– А я, кум, завсегда появляюсь, когда меня не ждут, – рассмеявшись, отвечал мексиканец.

– Надеюсь, с доброй вестью пожаловали?

– Нет, зато не с пустыми руками.

– О, и как же это?