Анна смотрела на Никифораса, и все ее тело сжалось от внезапной ужасной мысли.
– А его…
Она с трудом выталкивала слова сквозь сухие губы. Анна вдруг вспомнила слепое обезображенное лицо Иоанна Ласкариса. Юстиниан… Этого она вынести не могла.
– Мы его не калечили. – Сам того не желая, Никифорас принимал на себя часть вины. Он ведь приближенный императора. – Юстиниан не мог сказать нам, не попытаются ли они еще раз. А ты можешь?
Анна обдумала эту мысль, поворачивая ее так и эдак, рассматривая со всех сторон, но не нашла ответа.
– Нет, – призналась она наконец.
– Кем приходится тебе Юстиниан Ласкарис? Почему ты рискуешь, стараясь его спасти?
Анна почувствовала, как кровь приливает к лицу.
– Мы родственники.
– Близкие? – чуть слышно спросил Никифорас. – Он твой брат? Муж?
Время остановилось, замерло между двумя ударами сердца. Никифорас все знал, это можно было понять по его лицу. Глупо было отпираться.
Евнух ждал. В его глазах светилась такая нежность, что по щекам Анны полились слезы стыда за свой обман. Она опустила взгляд, не в силах смотреть на него и ненавидя себя за это.
– Он мой брат-близнец, – прошептала Анна.
– Ты Анастасия Ласкарис?
– Анна, – поправила она Никифораса, словно эта крупица правды имела значение. – Теперь Заридес. Я вдова.
– Кем бы ни были остальные заговорщики, они по-прежнему опасны, – предупредил Никифорас. – Полагаю, тебе известно, кто они. Один из них предал Юстиниана. Я не знаю, кто именно. Но, даже если бы знал, все равно не сказал бы тебе, ради твоей же безопасности. Они так же быстро предадут и тебя.
– Я понимаю это. – Слова застревали у Анны в горле. – Спасибо.
– Кстати, тебе следует ступать немного шире. Ты по-прежнему делаешь мелкие шажки, как женщина. А в остальном все довольно неплохо.
Анна кивнула, не в состоянии говорить, потом медленно развернулась и вышла, с трудом удерживая равновесие. Она обязательно постарается исправить свою походку – но как-нибудь в другой раз.