– Капитан Дандоло, – представился он с твердостью в голосе, не глядя на Анну.

Что бы ни ожидало ее впереди, отступать было некуда.

– Зоя Хрисафес сказала мне, что ты согласился взять меня пассажиром на свой корабль и я смогу доплыть с вами до Аккры, а потом добраться до Иерусалима. – Анна говорила сдержанным тоном, и в ее голосе чувствовалось напряжение, нараставшее внутри нее.

Джулиано медленно обернулся. На его лице появилось удивление, во взгляде мелькнул проблеск узнавания. Через мгновение он вспомнил, когда и при каких обстоятельствах они последний раз встречались.

– Анастасий Заридес, – сказал венецианец тихим голосом, который не могли слышать моряки, тянувшие канаты и устанавливающие такелаж на расстоянии четырех метров от них. – Да, Зоя договорилась со мной о пассажире, но не сказала, что это будешь ты. С каких пор ты стал ее слугой? – с помрачневшим лицом спросил Джулиано.

– С тех пор как она получила возможность мне навредить, – ответила Анна, не уклоняясь от его взгляда. – Тем не менее сейчас она послала меня выполнить благородное поручение. Я должен привезти портрет, который принадлежит Константинополю.

– Портрет? Сказала ли она тебе, чей это портрет?

Анне хотелось дать ему честный ответ. Ложь отдаляла их друг от друга, но между ними уже лежала пропасть.

– Византийки из знатного рода, – ответила она, – но, судя по всему, ставшей жертвой какой-то трагедии.

– Почему Зоя так печется о нем?

– Думаешь, я задал ей этот вопрос? – сказала Анна, пытаясь придать своему голосу слегка ироничную интонацию.

– Думаю, что ты мог бы и догадаться об этом, – ответил Джулиано.

Анна не была уверена, прозвучала в его голосе мягкость или грусть.

Она отвела взгляд и посмотрела на бурные воды залива.

– Мне кажется, Зоя хочет приобрести этот портрет для того, чтобы получить больше власти, – ответила Анна. – Хотя, может быть, ее просто пленила красота этой женщины. Зоя – большая ценительница красоты. Я видел, как она любовалась закатом. Она смотрела на него до тех пор, пока все это, казалось, не отпечаталось в ее душе навечно.

– А у нее есть душа? – спросил Джулиано с неожиданной горечью.

– Ты думаешь, что искореженная душа лучше, чем полное ее отсутствие? Утрата того, что могло стать твоим, приносит самые сильные мучения: знать, что что-то было почти в твоих руках – но ты упустил это, позволил ему выскользнуть. Мне думается, что ад выглядит несколько иначе, чем его описывают. Это не негасимое пламя, раздираемая плоть и удушливый запах серы. Это вкус рая, который ты помнишь – но утратил навсегда.