Вопрос решил швейцар — он вышел и, видимо, устроил им хороший нагоняй. Некоторое время они слонялись у входа, потом обе группы смешались и разошлись вполне дружелюбно. Такова была венская «революция» в ноябре 1918 года. Я мрачно подумал — что бы ни случилось, Вена остаётся Веной, здесь никто ничего не делает всерьёз, ни хорошего, ни плохого. Потом я вернулся к начатому делу.

Но, так или иначе, момент прошел. Я нерешительно стоял у парапета, пристально глядя на воду и пытаясь набраться решимости забраться и прыгнуть. Потом меня посетило видение. Даже сейчас я рассказываю это вам с некоторым колебанием; не в последнюю очередь из профессиональной гордости, потому что командир подводной лодки, который видит галлюцинации, как правило, долго не живет. Но я увидел перед собой Елизавету. Я не могу объяснить, что это было — не явление в сиянии позолоченных гипсовых лучей, как благовещение Пресвятой Девы за алтарем в церкви святого Иоганна Непомука, но все же видение: такое было со мной лишь однажды, но несколько месяцев назад повторилось снова. Она как будто появилась в реальности, не в моей голове, а намного более реальная, чем серая действительность вокруг. Она выглядела скорее как тень из другого мира и заговорила мягким голосом с легким акцентом:

— Что ты задумал, любимый?

— Утопиться. Какой смысл жить, когда ты умерла?

Она рассмеялась.

— Ну правда, Отто. Не будь дураком. Просто смешно — пережить три с половиной года на подводной лодке, а потом утопиться в Дунае, это слишком глупо. Если хочешь стать посмешищем, уж лучше бы прыгнул в лодочный пруд в городском парке.

— Почему, боже ты мой, ты умерла именно тогда, когда я больше всего в тебе нуждаюсь?

Она вздохнула.

— Да, прости меня, дорогой, это так. Но за последние несколько лет произошло столько безвременных смертей! Глупо с моей стороны было ехать в Вену, но откуда мне было знать? Я хотела, чтобы ты уехал вместе со мной обратно в Польшу, потому что я нашла тебе работу в Кракове. Поверь, я не хотела умирать: я боролась за жизнь шесть дней, но доктора так и не нашли, и пневмонию я уже не пережила. Будь храбрым и держись, дорогой, ради ребенка. Ему нужен отец. Когда мы прощались на платформе Зюдбанхофа, я сказала, что всегда буду любить тебя — так и будет. Потерпи, скоро ты ко мне присоединишься.

— Как скоро?

Она улыбнулась.

— Ждать недолго, недолго, я обещаю. Будь терпеливым.

Потом она ушла.

Что ж, это было шестьдесят семь лет тому назад. Я даже не знал, где ее похоронили. Той зимой в Вене умерло столько народа, что трупы просто сваливали в ямы на кладбищах, и никто не мог вспомнить, куда ее положили. Много лет спустя я снова женился, но не по любви, просто дружеский брак двух пожилых людей. Память о Елизавете утрачивалась и тускнела с годами и напряжением лет, а также наступлением старости. Но когда наступила глубокая старость и тело начало усыхать, то состояние, в котором я ныне пребываю, начали происходить любопытные вещи: каким-то образом память о ней снова стала ярче и свежее, как в молодости, в те мрачные годы старой монархии.