– Шесть часов. Ага. На сегодня достаточно.

Я беззаботно заметил, что до обеда еще добрый час. Она стояла, разминая в руке сигарету. На ней был малиновый наряд с бархатной наглазной повязкой. Дыхание ее сделалось немного неровным, а гортанный голос произнес:

– Я не голодна. А вы?

– Марш и прочие сочтут странным, если мы не явимся.

– Кого заботит, что они подумают – это только прислуга, – бросает она. – Оу-кей… В моей каюте или в вашей?

Мне приходилось в своей жизни получать скромные предложения, но, будучи, как всегда, галантным, я предоставил право выбора ей.

– Ваша, – говорит она и подает руку. Принимая ее, я положил палец на пульс – пациент находится в удовлетворительной стадии возбуждения. Я поинтересовался, не желает ли она сменить костюм на нечто менее формальное, но Кэнди облизнула полные губы и издала бурный вздох.

– Нет, – отвечает. – Мне хочется наблюдать за вами, пока вы будете смотреть за тем, как я раздеваюсь.

Надо сказать, делала она это искусно, потратив не менее получаса. Медленно стягивая кружево и расстегивая пуговицы, она не на миг не отрывала взгляда от моего завороженного лица. И ни разу не сбилась и не потеряла самообладания, хотя я понимал, насколько нарастает ее внутренний трепет по мере этой хитроумно устроенной задержки.

– Вам доводилось проделывать такое прежде? – непроизвольно вырвалось у меня.

– Ага.

– Скажите, миссис Кэнди: вы улыбаетесь когда-нибудь?

На несколько секунд она повернулась к зеркалу, поправляя повязку на глазу, представлявшую в данный момент единственный предмет ее одежды, потом обратилась ко мне.

– Не вижу ничего смешного, – отвечает Кэнди, и я не беру на себя смелость описать впечатление, которое производила она, стоя во весь свой царственный рост, одна рука на невероятно тонкой талии, другая свободно свисает вдоль. Я пожирал ее глазами добрую минуту. Мне доводилось видеть красоту, но это был предел совершенства, и вставая, я ощутил, что воротник вдруг стал мне как-то тесен. Она тем временем усаживается на стул, скрещивает ноги, закуривает, выпускает струйку дыма и наклоняется, опершись локтем на туалетный столик.

– Оу-кей, – говорит. – Теперь ваша очередь.

* * *

Справедливости ради должен признать, что, когда миссис Артур Кэнди, президент корпорации Освоения Верховий Миссури, соблаговолила наконец перейти к делу, она с избытком оправдала самые смелые ожидания. Но ждать этого пришлось долгонько: я всегда почитал Сьюзи Уиллинк мастерицей по части оттяжки главного действия, но по сравнению с новой моей любовницей Сьюзи показалась бы торопыжкой. Прошел битый час, прежде чем мне удалось уложить ее в постель – девица была слишком крупной, чтобы легко управлять ею. Но даже принявшись за работу, Кэнди действовала с такой ленивой прохладцей, что в пору было с ума сойти, если бы не поразительное искусство, которое она выказывала. В результате, когда она тщательно оделась и выскользнула за дверь, прошептав: «Ага. Оу-кей», на прощание, в кровати остался лежать лишь жалкий призрак по имени Флэшмен.