Аппетит великана был на корабле постоянным объектом шуток. Робин не раз слышала, как за столом в офицерской кают-компании капитан поддразнивает его:

– Если бы не ваша снедь, господин помощник, в трюме хватило бы места еще для сотни черных пташек.

– Держу пари, ваше брюхо обходится дороже, чем целый гарем изысканных красоток.

– Боже милостивый, Типпу, то, что вы едите, еще месяц назад следовало похоронить по-христиански.

Одним из любимых лакомств великана был особенно вонючий паштет из копченой сельди, упакованный в жестянки весом по полфунта. Надпись на этикетке советовала «тонко намазать паштет на галету или поджаренный хлеб», но Типпу предпочитал уплетать его ложкой и поглощал всю банку в один присест. Блаженно прикрыв глаза и искривив широкий лягушачий рот в блаженной улыбке, он размеренно работал ложкой, не давая себе ни малейшей передышки.

На четвертый вечер после отплытия из Рио-Саби он начал вскрывать за ужином очередную банку, но едва успел воткнуть в нее нож, как раздался громкий хлопок.

Капитан с тревогой поднял глаза от тарелки горохового супа.

– Банка вздулась, мистер Типпу. Я бы на вашем месте не стал это есть.

– Да, – усмехнулся помощник, – но вы не на моем месте.

Незадолго до полуночи доктора вызвали к больному. Великан корчился в судорогах, его живот вздулся и затвердел, как желтый агатовый валун. Его отчаянно рвало, пока из желудка не пошла одна желчь с примесью крови.

– Пищевое отравление, – заключила Робин. После памятной ночи на Рио-Саби она впервые заговорила с капитаном, и голос ее звучал холодно и официально. – У меня нет необходимых лекарств. Придется зайти в порт, где он сможет получить необходимое лечение. В Порт-Натале есть военный госпиталь.

– Доктор Баллантайн, – так же официально ответил Мунго, хотя в глазах его мелькали насмешливые искорки, приводившие ее в бешенство, – Типпу страусиной породы: он может переваривать камни, гвозди и осколки битого стекла. Ваша трогательная забота направлена не по адресу – завтра к полудню он снова будет готов драться, пороть матросов и пожирать целых быков.

– А я вам говорю, что без правильного лечения он через неделю умрет.

Однако прогноз Мунго оказался верным: к утру рвота и судороги утихли, утроба гиганта очистилась от отравленной рыбы, и Робин, стоя на коленях в своей каюте, воззвала к всевышнему:

– Прости меня, Господи, но в этой гнусной тюрьме сковано цепями восемьсот твоих детей, и потом, я же его не убью… с твоей помощью.

Поднявшись с колен, она накапала в склянку пятнадцать капель экстракта ипекакуаны, тройную дозу самого мощного рвотного средства из всех, известных медицине, и добавила мятной настойки, чтобы замаскировать вкус.