«Черная шутка» приближалась к берегу. Мичман Феррис, самый младший офицер, делал замеры углов с подветренного борта и диктовал данные старшине-сигнальщику, а тот быстро вычислял расстояние до берега и записывал данные на грифельной доске, чтобы капитан мог сверить их со своими.

На носу стоял матрос с лотлинем. Он громко считывал с отметок показания глубины, потом снова, раскрутив над головой, забрасывал лотлинь вперед и снова считывал, когда корабль проходил над затонувшим грузом.

– Шесть футов под килем!

Кроме глубины и характерных черт берегового ландшафта, капитану Кодрингтону приходилось учитывать цвет воды, вид бурунов и водоворотов на отмелях и быстро принимать решения, руководствуясь инстинктом моряка. На карту, составленную тридцать лет назад капитаном королевского флота Оуэном, он предпочитал не полагаться.

– Еще на один румб, – бросил он рулевому.

Корабль повернул к земле, и все, кто был на палубе, сморщили носы.

– Работорговцы! – воскликнул Феррис.

В тот же миг раздался крик впередсмотрящего:

– Дым по правому борту! На берегу реки!

– Далеко от устья?

– Мили две, сэр.

Впервые после выхода из Занзибара Кодрингтон позволил себе поверить, что успел, – призыв любимой женщины, попавшей в руки негодяя, не окажется безответным.

– Готовьтесь к бою, Денхэм, но орудия пока не выкатывайте.

Клинтон старался сохранять официальный тон, но лейтенант усмехнулся:

– Ей-богу, сэр, мы их накрыли. Поздравляю!

Матросы, выстроившись в очередь за пистолетами и абордажными саблями, весело обменивались шутками.

Корабль рассек носом белую линию бурунов, зацепил килем песок, но тут же сошел с мели и помчался по тихой темно-зеленой воде речного устья.

Клинтон кивнул Денхэму:

– Выкатывайте орудия.

Он откладывал это до последней минуты, потому что не хотел в критический момент вызвать опасный крен корабля. Зловеще загрохотали лафеты, и «Черная шутка», обнажив клыки, углубилась в лабиринт проток Рио-Саби, как хорек в кроличью нору, бешено молотя бронзовым винтом.