– Ну так, когда я увижу, что он идет, я давай бог ноги… в кухню за первым блюдом.

– Да, это хорошая мысль… Таким образом мы выиграем время. А потом сядем за стол… мне это доставит блаженное удовольствие, потому что я голоден! О, как голоден!.. До того, что готов послать к черту своего друга Шарля, если он запоздает хоть на минуту.

– О! Вам нечего бояться. Солдат перед своим начальником не так точен, как Шарль, приходя к своей Пусете.

Указывая на стрелку циферблата, смуглая Розалия прибавила:

– Смотрите… судите сами. Часы начали свой бой – десять.

На пятом ударе, субретка вскричала:

– А что? Не говорила ли я?

И она указывала пальцем на арку подъезда, где сквозь спущенную сквозную занавесь Пьер увидел тень человека.

– Бегу в кухню за своим блюдом и предоставляю вам от сердца обнять друга, – сказала красивая девушка, убегая.

Минуту спустя входил Точильщик, веселый, оживленный, с нежным, полным любви, взглядом, надеясь видеть свою Пусету.

Вместо дорогого лица, ему представилась насмешливая физиономия Кожоля, сидящего за столом с повязанной на шее салфеткой. Граф крикнул ему самым радостным голосом:

– Э, поторапливайтесь же, любезный друг! Право, я умираю с голода, ожидая вас.

От этого неожиданного зрелища ошеломленный Точильщик отступил на шаг, собираясь бежать. Но за ним, сторожа дверь, стояли друзья графа, повинуясь приказу следовать за бледнолицым мужчиной, который войдет в дом. Глаза Точильщика метали молнии, а руки, внезапно опустившиеся в широкие карманы плаща, вновь появились с двумя пистолетами, нацеленными на Кожоля.

– Прикажи своим людям пропустить меня, или ты будешь убит, – сказал Шарль голосом, дрожавшим от бешенства.

Граф откинулся на спинку стула и засмеялся этой угрозе, говоря:

– А Пусета? Дурак!

Все произошло так быстро, что Точильщик сначала подумал лишь о грозившей ему опасности и средстве спастись. Но услышав имя любимой, он понял, что с ней что-то произошло, и оружие задрожало в его руке.

– Да, – продолжал Кожоль, – ты забываешь свою добрую малютку Пусету. Ведь она поплатится за твои необдуманные действия. Ну, бродяга! Отдай свое оружие этим господам и садись за стол. Мы потолкуем за бутылочкой вина о прелестной девушке.

В этом человеке – убийце и грабителе, ужасавшем села и деревни своими зверскими расправами, жило одно хорошее чувство. Глубокая любовь к комедиантке была единственной чувствительной струной его души, все остальное было ему – трын-трава. Он боготворил прекрасную блондинку со всею силою своего страстного, романтического сердца. Он чувствовал, что не стоит ее любви, но это и манило его: искренняя, беззаветно любящая и преданная женщина сумела покорить его неукротимую натуру нежным чувством. С нею он забывал, что он отверженный преступник; он чувствовал: счастье возможно для него, и всякая нечистая мысль покидала его в присутствии дорогого существа. Жажда крови, страх наказания, угрызения совести – все утихало мгновенно под сенью ее чистого, возвышенного чувства, и бесчеловечный разбойник обращался в покорного раба.