Она прошептала:
— Что ж, бедный мой Франсуа, тебе до того плохо?
Французский король спрятал голову на груди склонившейся над ним женщины и разрыдался.
Поистине изумительно ловка, почти прекрасна и почти величественна была эта любовная жертва — это превращение Анны, герцогини д’Этамп.
Она спросила:
— Что случилось?
Совершенно естественно, как будто старому другу, он рассказал про то, как Маржантина встала между ним и Жилет.
— Так это ее мать? — спросила герцогиня.
— Да, — ответил король.
— А вы любите эту девушку, Франсуа?
— Да! — опять ответил король.
Герцогиня содрогнулась. Столь нескрываемая кровосмесительная страсть не укладывалась у нее в голове. Но она рассудила, что задачи надо решать постепенно. Сейчас ни в коем случае нельзя было даже намекать Франциску на родственные узы, связывающие его с Жилет.
Анна села рядом с королем, положила белую ручку ему на руку и несколько дрожащим голосом спросила:
— Это ведь каприз вашего сердца, правда?
— Да, каприз! — воскликнул король, цепляясь за протянутый шест. — Просто каприз, дорогая Анна. А в сущности мое сердце ваше надолго… думаю, навсегда!
— Ну что же, мой король, мой возлюбленный: мы еще и достаточно друзья для того, чтобы ясно представлять себе положение. Вы любите эту Жилет… и хочу верить, хочу быть уверенной, что меня вы все-таки тоже любите. Увы, только жертвуя собой, несчастная любящая женщина вроде меня может дать последнее доказательство любви…
— Анна, дорогая! — воскликнул король с непритворным волнением.
— Но если я принесу себя в жертву, мой король, — продолжала она, — если… если я помогу вам в вашей любви, то что останется мне? Скоро вы меня совсем забудете; меня, прежде первую при дворе, совсем засмеют уничтоженные мною соперницы, так что мне останется одно средство: удалиться в свой замок, и там, в бесславной старости, в слезах, дожидаться смерти, которую буду призывать… а может быть, и ускорю.
— Анна! Анна, клянусь вам, даю королевское слово: вы останетесь при моем дворе первой, самой почтенной…
Ему даже хватило смелости прибавить: