В докоммунистическую эпоху Шанхай именовали «Париж Дальнего Востока», но в конце ХХ века он был грязным и обветшалым. Даже защитники этого города именовали его «болотом третьего мира». В начале 1990-х в Шанхае не имелось современных высоток, торговых центров, надземных переходов, а метро появилось только в 1993-м. Достойные внимания здания принадлежали к эпохе джаза – разрушающиеся мраморные постройки в стиле ар-деко. До 1983 года самым высоким сооружением являлся «Парк Отель» на Нанджин-Вест-Роуд, построенный в 1934-м и достигающий 275 футов[375][376].

Но затем, в 1991 году, Цзян Цзэминь объявил, что Шанхай будет «головой дракона» в процессе модернизации Китая и «главной точкой контакта страны с внешним миром». Практически за одну ночь неряшливый Шанхай превратился в огромную строительную площадку, на которой трудилось около миллиона рабочих и использовалось 20 % всех кранов мира, чтобы возводить одновременно 23 тысячи объектов. Полоса болотистых сельхозугодий, Пудонг, была превращена в один из самых фантастических городских ландшафтов планеты – джунгли из стекла и стали, где находятся образцовые для XXI века здания, и среди них изогнутое, остроконечное Шанхай-Тауэр. Появившееся в 2016-м, оно было вторым по высоте рукотворным сооружением планеты со своими 2073 футами[377]. Имея 25 тысяч высоток в двенадцать этажей или выше, Шанхай может похвастаться бо́льшим их количеством, чем любой другой город на планете. Ближайший конкурент, Сеул, достиг цифры в 17 тысяч. Шанхай также может предъявить почти тысячу зданий высотой более ста метров и 157 – более 150 метров.

Подобно Токио, Гонконгу, Сингапуру, Бангкоку и Дубаю, Шанхай использует мощь своего облика не только для того, чтобы подчеркнуть подъем к вершинам экономического доминирования, но и для формирования условий глобального успеха. С конца 1980-х Шанхай и множество других китайских городов увидели настоящую небоскребную лихорадку. Скорость урбанизации была такова, что между 2011 и 2013 годами Китай использовал больше бетона, чем США за весь ХХ век[378].

Небоскребы азиатских городов более чем что-либо еще подчеркивают тот факт, что центр мировой экономики сместился в Азию. Мегаполисы там сражаются друг с другом в очень дорогостоящей войне, где каждый против каждого. Урбанистическая эпоха начала XXI века в значительной степени определяется этой напряженной конкуренцией, когда города стали постоянно меняющейся сценой для представлений глобального капитализма. Как и в случае Нью-Йорка начала ХХ столетия, историю капитализма можно прочитать, разглядывая город на горизонте. То, что предстает вашим глазам, – не столько офисные здания, сколько непомерно дорогие баллистические ракеты, нацеленные на города-конкуренты.