Я рассказала ему о Колорадо, где я жила до похода по тропе, о горах, красной глине и запахе сырой речной грязи, о грозах и облаках пыли. О том, как снежная гора Пайкс Пик казалась прочным замком из слоновой кости. Мы вместе пойдем туда на лыжах. Он бегал на лыжах в Корнелле. С ним мне не будет страшно.

Казалось, он заинтригован и рад.

Он сказал мне, что всегда хотел жить в Колорадо – Ко-ло-радо.

Я подумала, что мне посчастливилось жить там, куда он всегда хотел попасть. Куда бы я ни поехала с Дэшем – везде будет хорошо, потому что я буду с ним. И я все же любила Колорадо Спрингс. Я всегда любила его красоту, я сохранила свои детские воспоминания. Горы Блаффс, красная каменистая почва, я не знала лучшего места: я могу туда вернуться, даже одна. Я поняла, что могу. В этот раз там не будет плохо, у меня был иммунитет.

Я больше не бежала от боли, изнасилования. Я устала убегать. Я чувствовала свою огромную силу.

Я больше не бежала от боли, изнасилования. Я устала убегать. Я чувствовала свою огромную силу.

Джуниор казался аутсайдером. Джуниор не связан с моими воспоминаниями о Спрингс, он казался не связанным с Колорадо. Я поняла, что не важно, где он был. Он не заразил весь штат. Мне не от чего было бежать. Я действительно любила Колорадо Спрингс. Это был мой детский Эдем, ничто не могло убить эту любовь.

И впервые на тропе я начала испытывать радостное возбуждение от возвращения к жизни до ТТХ. Я вернусь в Колорадо Спрингс – с Дэшем. Я видела, что я еще люблю то место. Я улыбнулась, представив, как мы целуемся при зимнем холодном свете в нашей просторной комнате; тусклый свет окрашивает деревянный пол, а метель окрашивает мир вокруг в белый цвет. Высоко в горах на континентальном разделе Северной Америки мы живем в нашем доме со стеклянными стенами.

Я начала испытывать желание после мечтаний о нашей совместной жизни.

Однажды Дэш прямо спросил меня о маме: «Чем она занимается?»

Я многое еще не рассказала Дэшу. Я сама не контролировала свою жизнь. В ее тени я была безмолвна, тень. Мы все хотим быть собой, иначе мы будем чувствовать себя как на цепи в ловушке, не имея возможности контролировать свою жизнь. Во многом я чувствовала себя именно так.

Но сейчас я ничего не могла рассказать об этом. Ни один ответ не мог содержать что-либо близкое к правде о маме. Мысли о ней были совершенно хаотичными. Я не знала, как рассказать ему, что мы всегда были вместе с тех пор, как я себя помню. Я ему ответила просто: «Она юрист».

Юрист.

В каком-то смысле весь мой поход по тропе был ответом на вопрос, чем занимается моя мать. Всю мою жизнь она занималась тем, что убеждала меня: я не способна нести ответственность за свою жизнь и позаботиться о себе, и поэтому всегда должна быть с ней.