— Он не хотел умирать!

Она всхлипнула и на миг задохнулась, но вытолкнула застрявший в легких воздух с тяжелым сиплым звуком.

— Он не хотел убивать, не хотел умирать! Он ненавидел смерть! Он говорил, что смерти нет! Что, если человека судят по делам его, то твои дела и есть твое бессмертие… Он хотел жить…

Ноги ее подломились и, прежде чем Иосиф или Иегуда успели подхватить ее, осела на землю, ухватившись за руку га-Ноцри, и замерла у каменного ложа, прижимая к лицу окоченевшие холодные пальцы.

— Он хотел жить… — снова простонала Мириам. — Хотел увидеть сына. Он ждал весны и очень любил баккуроты. За что, Господи? За что?

Иегуда помог ей подняться и отвел в сторону от тела, придерживая за вздрагивающие плечи.

— Мириам, — прошептал он, — прости… Скоро рассвет, и мне придется тронуться в путь. Я знаю, твоя скорбь безмерна, но дай мне забрать его. Меня не должно быть в окрестностях Ершалаима еще до того, как встанет солнце. Ты помнишь, что я обещал ему…и тебе.

Она посмотрела на Иегуду невидящими темными глазами — сейчас они были похожи на колодцы, в глубине которых бушевало густо-лиловое пламя — и медленно, очень медленно кивнула головой.

— Делай, — проговорила она хрипло. — Делай то, что обещал.

Она схватила Иегуду за руку, и он поразился совершенно неженской силе пожатия.

— Кто бы мог подумать, что из всех останешься только ты? — произнесла она своим обычным голосом, внимательно разглядывая его, словно видела в первый раз. — Только я и он знали… Иди.

Она отпустила ладонь Иегуды, он увидел, как на обратной стороне ладони блекнут красные следы ее пальцев.

Га-Рамоти подошел к телу Иешуа и натянул мешковину до конца, полностью скрыв тело под грубой тканью. Факел затрещал и начал чадить.

— Пора, — выдохнул Иосиф, завязывая мешок. — Такова Его воля… Помоги мне, Иегуда!

Вдвоем они вынесли свой страшный груз из пещеры и положили снаружи, неподалеку от входа. Мириам тут же уселась рядом, касаясь тела Иешуа сквозь ткань. Губы ее шевелились, но вот что она произносила — проклятья или молитву — Иегуда не слышал.

С помощью трудяги-ослика мужчины запечатали склеп, привалив вход тяжелой каменной глыбой, а потом, подняв тело на спину терпеливому животному, привязали покойного веревками.

— Я провожу вас, — сказала Мириам.

— Тебе нельзя идти с ним, — покачал головой га-Рамоти. — Кто станет на дороге у больного лепрой? Никто. Но рядом с прокаженным не должна идти женщина, если она здорова. Это будет подозрительно и поставит под угрозу все задуманное. Мы с тобой вернемся в Ершалаим, Мириам. И будем ждать третьего дня.