Рафик не слишком боялся гнева шефа, потому что его преданность не допускала и тени сомнений в правильности слов и поступков начальника. Прикажи он Рафику прыгнуть в кипящий котел со смолой, тот выполнил бы не задумываясь. Это качество позволяло ему находиться во главе охраны долгое время, выносить все заскоки полоумного директора, с одной стороны оставаясь в тени, а с другой – сняв с себя все муки морального выбора.

– Кирилл Алексеевич… Я проверил все классы под видом пожарного инспектора, каждый закуток в школе, – добавил Полковник. – Пусто. Никаких признаков того, что мы видели на записи. Если коробки и были, то они пропали. Одно из двух: либо их вывезли с машинами снабжения, тогда давить нужно на директора, либо этот… – Его лоб сморщился, он не мог вспомнить, как зовут «подозреваемого». Все люди в его представлении делились на две равные части – «подозреваемых» и «обвиняемых». Проработав четверть века в органах, вот уже семь лет он выполнял функции связующего звена между фирмами Успенского и силовыми структурами. Формально, занимая должность заместителя генерального директора, Полковник стоял выше Рафика в местной табели о рангах, однако всем было понятно, в том числе и ему самому, что именно Рафик – второй человек в организации.

Нанятый как-то на завод новый директор по развитию начал качать права, вводить свои порядки, даже умудрился заиметь личную охрану из столичного ЧОПа, которую сам и оплачивал. Но после того, как он неосторожно указал Рафику на дверь в своем кабинете, а охранник его поддержал и даже выволок калмыка на задний двор офиса, все окончилось очень быстро. Охраннику он перерезал горло своим прямым и острым калмыцким ножом, потом, залитый кровью, поднялся к директору и выпустил ему кишки. Говорят, обоих отправили на колбасу, потому что ни одного, ни второго так и не нашли, зато в тот месяц, если поднять местные газеты, можно найти жалобы на качество кровянки. «Уж больно отдает сладковатым, неприятным привкусом», – жаловались пенсионеры в рубрику местной газеты «Нам пишут».

– …либо этот учитель математики слишком умен и хитер. Нельзя недооценивать противника, кем бы он ни был.

Успенский щелкнул золотой крышкой «Зиппо», крутанул колесико. Яркий сноп искр брызнул из-под пальцев. Он раскурил сигару, покручивая ее между желтых пальцев.

– Я не понял, – сказал он едва слышном голосом, который в огромном кабинете прозвучал словно приговор. – Этот учитель нас поимел? Так, что ли, получается?

Он выдохнул густой ароматный дым. Кольцами тот поднялся над зеленым торшером, постепенно исчезая, растворяясь в полутьме кабинета.