– Литераторы?
– Нет, короче –
– А что… – задумался Мечник и посмаковал новое для себя слово. – Я –
– Я тебе, коллега, даже больше скажу: какой самый главный символ литературного творчества?
– Музы? Пегас?
– Пегас! Сейчас проверим, молодой человек, как вас в университете учили. Ты помнишь обстоятельства появления на свет сего крылатого коня?
– Да какая-то мутная история… То ли родился из крови горгоны Медузы, когда её Персей завалил, то ли из её туловища…
– Смотри-ка – молодец! Хорошо учили… В общем-то неважно, из туловища или крови, важно, что от Медузы Горгоны – крылатого чудовища с женским лицом и змеями вместо волос. И вот из этого-то исчадия ада появляется крылатый конь, от удара копыта которого из земли начинает бить источник поэтического вдохновения. Из чудовища – одно из самых благородных существ – конь! Из Тьмы, можно сказать, – Свет. А ещё Пегас возил самого Зевса – верховного Бога олимпийского Пантеона. Чувствуешь, сколько тут намешано? Злое, ужасное – и доброе, высокое, божественное. Всё как в жизни. Когда вот это всё осознаешь, на занятие литературой смотришь уже совсем по-другому. Вдруг начинаешь видеть, как из скрипа пера вдруг вырастают миры. Которые, кстати, бывают живее и долговечнее, чем какая-нибудь материальная реальность.
Я даже привстал от волнения, что вдруг закипело в моих жилах.
– Материальность, которую можно пощупать, – что? Вот она была – и нету. А булгаковский Мастер и его Маргарита, Воланд и Коровьев с Азазелло и котом Бегемотом, даже бездарный поэт Иван Бездомный – они живут и живут. Вымышленные автором – а живее всех живых! Или возьми реального, исторического Понтия Пилата – он уж с тех пор сколько раз реинкарнировался, сколько других жизней с другим челом и под другим именем прожил, а тот прокуратор Иудеи, которого создал Булгаков, – живёт и будет жить, пока не перестанут читать «Мастера и Маргариту». Так кто же, спрашивается, живее – реальные, во плоти и крови, человеки, или безплотные плоды воображения великих писателей? Пока жив человек, пока он будет читать…
Я запнулся и умолк, заглядевшись в пространство, которое сам только что и создал.
– Я бы сказал, пока жив литерат, – взволнованно блистая глазами из-за стёкол очков, вставил Мечник. – Литерат – тот, кто пропитан литературой, вспоен ею и вскормлен. И в ком она – не просто основа, культурный базис личности, а – фундамент, отправной уровень для дальнейшего роста. Вверх, вширь, вглубь. Кто живёт – как будто пишет…