И продолжил – уже в документальной прозе:

– Ну, во-первых, думаю, к тому моменту, когда Димодееву нашему придётся – подчёркиваю: придётся! – выставить на продажу свою компанию, сумма сделки уже не будет такой уж заоблачной. Мы опустим его на землю. И посадка будет жёсткой. Это я обещаю. А во-вторых, и это главное, он же сам нам эти деньги и даст.

– Кто? – не понял Мечник. – Кто «сам»?

– Наш клиент.

– Димодеев?

– Ну да.

– Димодеев?! Даст? Нам? Деньги? Чтобы мы? Купили у него? Его же фирму?

Мечник таращился на меня во все свои оба-два глаза. Я подержал, сколько мог, паузу, а потом склонился поближе к его уху и вышёл на финишную прямую своего сюжета, интриги, фабулы той повести, которая должна была завести (в смысле азарта) и увести (в смысле, как бычка на верёвочке) нашего противника в дали столь ему незнаёмые, что только держись. Очнётся купчишка, а вокруг дебри лесные, чащоба густая. На плечах армяк драный, на ногах, заместо сапог, коркой грязь болотная. И тишина… Только сыч над головой ухает.

Эй, да конь мой вороной,

Да обрез стальной,

Да густой туман,

Да батька-атаман!

Это спел он! Мой ученик, мой бывший подчинённый, а ныне – коллега и боевой товарищ. Мой старший Мечник. Спел лихо, в полный голос. Ну, немного сфальшивил, не без того, но ведь – ерунда. Мне всё равно понравилось. Мне – понравилось!

– Чиж, – пояснил Мечник, застенчиво улыбаясь. – Он же – Сергей Чиграков. Рокер и пофигист. Я эту песню его очень люблю. Хоть и не казак.

– Ты казак, братка… Каза-ак! Больший казак, чем многие из тех, кто ныне лампасы на свежепошитых синих шароварах носит.