Постоянное пребывание в прифронтовой зоне не позволяло партизанам Осташковского отряда иметь где-то хотя бы временное пристанище. Часто Игорю и его товарищам приходилось быть проводниками диверсионных и разведывательных групп армейских частей. Шли непроходимыми болотами, заболоченным лесом. После одного из таких походов Глинский свалился. Зимой с опухшими ногами попал в госпиталь, откуда приехал к матери в Калязин. Медицинская комиссия признала его непригодным к строевой службе.

Огорченный паренек настойчиво обивал пороги райкома комсомола, надоедал в райкоме партии, добиваясь разрешения уехать на фронт или в партизанский отряд. И вот наконец сияющий Игорь говорит опечаленной матери:

— Ты поймешь. Могу ли я быть дома, когда все на фронте и когда мой папа воюет с первых дней войны?

…Их было 167 человек. У ста сорока возраст не превышал двадцати лет. И командир комсомольско-молодежной бригады партизан был по возрасту под стать бойцам. Когда началась Великая Отечественная война, Георгию Арбузову шел двадцать шестой год. Однако за плечами старшего лейтенанта были и жизненный опыт (детдом, завод), и боевой (участие в советско-финляндской войне) — о последнем свидетельствовал орден Красного Знамени на груди. Пограничник Арбузов зимой 1939/40 года снискал в лесах каменистого Карельского перешейка славу неутомимого разведчика и отважного командира штурмовых групп.

Глинский, Некрасов, Дудушкин, Овчинников, Константинова, Карасева и другие юные партизаны с первого часа пребывания в бригаде влюбились в своего комбрига, во всем подражали ему, слушались беспрекословно. Арбузов отвечал взаимностью, верил им и часто посылал… «нюхать порох».

Бригада более месяца стояла в прифронтовом селе Купуй. Бойцы обучались подрывному делу, довооружались. За синей лентой Ловати, в двух-трех километрах, был враг. Арбузов полагал, что лучшим закреплением навыков, полученных на занятиях, являются вылазки за линию фронта. Каждую ночь за реку уходили небольшие диверсионные группы.

В те дни, когда за Ловатью приходилось «нюхать порох», Игорь писал домой:

«Здравствуйте, дорогие мои! Жив, воюю. Два раза ходил в тыл. Но задания пустячные. Крошим их сейчас хорошо…»

«Здравствуйте, дорогие мои! Жив, воюю. Два раза ходил в тыл. Но задания пустячные. Крошим их сейчас хорошо…»

И в другом письме:

«Здравствуйте, милые мои! Я только пришел с задания. Всего нас было шестеро, вернулись трое. Трижды мы вступали в бой. Я застрелил 8 фрицев. Узнают еще фашисты мой маузер».

«Здравствуйте, милые мои! Я только пришел с задания. Всего нас было шестеро, вернулись трое. Трижды мы вступали в бой. Я застрелил 8 фрицев. Узнают еще фашисты мой маузер».