Так и ушли из жизни безвестными «косцы», ученый с берегов Невы, молодая мать с ребенком на руках. Не знаем мы имен и четырех моряков, расстрелянных в лагере осенью 1943 года. Известно лишь, что они попали в плен ранеными. Держались балтийцы мужественно, дерзко. Фашистский холуй переводчик Сашка — один из приближенных Гембека, услышав от них в свой адрес: «Гнида!», побоялся пустить в ход кулаки и револьвер, что обычно делал с превеликим усердием.

В лагере в ожидании расстрела томились советские воины, бежавшие дважды и трижды из плена. Направлялись на «воспитание» к Гембеку и подследственные из отделений СД Порхова, Дно и других оккупированных городов Ленинградской области.

Три-четыре раза в неделю в лагерь по ночам наведывались следователи СД Тродлер, Тимман, Михельсон. И тогда кабинет начальника лагеря превращался в застенок. Осатаневшие от крови и вина нацисты пытали узников с помощью электрической машинки, садистски избивали плетьми с «кошачьими лапами», опуская их после каждого удара в солевой раствор. Из открытых настежь окон к баракам, где в кратковременном сне забывались узники, неслись вопли и стоны истязуемых. Это тоже входило в арсенал человеконенавистнических «воспитательных» средств Гембека. Злорадно посмеиваясь, он говорил своим помощникам по кровавому ремеслу:

— Пусть знают наши подопечные, что́ ожидает их за молчание на допросах.

«СОБРАТЬ ВСЕ СВОИ СИЛЫ»

«СОБРАТЬ ВСЕ СВОИ СИЛЫ»

Эти слова взяты из письма порховчанки, преподавателя библиотечного техникума Валентины Николаевны Еровой, замученной в Заполянском лагере смерти. Два года провела мужественная женщина в оккупированном городе. Два документа остались о ее жизни и борьбе в неволе. Первый — письмо матери, датированное 23 июня 1941 года. Валентина Николаевна писала:

«Дорогая мама! Настроение тревожное, но ясно, что случившееся неизбежно. И надо собрать все свои силы, чтобы принести пользу нашей Родине…»

«Дорогая мама!

Настроение тревожное, но ясно, что случившееся неизбежно. И надо собрать все свои силы, чтобы принести пользу нашей Родине…»

Строчки — как клятва, как присяга на верность Отчизне.

Второй документ — короткая запись времен войны, хранящаяся в Ленинградском партийном архиве, удостоверяющая причастность Еровой к разведывательной деятельности порховских подпольщиков[2]. В армейских и партизанских штабах эта деятельность оценивалась высоко, хотя ни один из подпольщиков не имел раньше никакого отношения к разведке и не проходил даже кратковременной специальной подготовки. Все они были людьми, далекими от военного дела.