— «Шелонской правдой». А кое-где на нашей газете перед словом «правда» прибавили две буквы — «не». Полиция счищает витрины, а люди ходят и скалят зубы.

Редактор обернулся к Петру Петровичу.

— А я что вам говорил, а? — спросил он. — Что делают? Нет, так дальше не пойдет. Гранаты, только гранаты образумят русского мужика! Хорошо-с! Сегодня я буду у майора Мизеля. Хорошо-с!

6

Майор Мизель расположился в кресле военного коменданта Хельмана. Обер-лейтенант сидел рядом с ним. Шарлотта и Эггерт устроились на диване. Мизель, лукаво прищурившись, начал с иронией в голосе:

— Итак, высокоуважаемые господа, подведем некоторые итоги. Поп остался в церкви с глазу на глаз с майором службы безопасности Мизелем и церковным старостой. «Правда Шелонска» заклеена партизанским органом «Шелонской правдой». Артист Боризотов забросан гнилыми яйцами. Счет: три ноль. В чью пользу?

— В пользу русских, — сказала Шарлотта.

— Не совсем, дорогая Шарлотта. Как ваша операция, лейтенант Эггерт?

— Превосходно! — вскочил тот. — Живых нет! Пулеметы и автоматы действовали безотказно. Семерых партизан недосчитается сегодня Огнев!

— Каков счет? В чью пользу, Шарлотта? — спросил Мизель.

— Один ноль. В пользу Эггерта!

— Четыре ноль, господа, в нашу пользу. В пользу системы майора Мизеля. А что скажете вы, господин обер-лейтенант?

Хельман понял шутку:

— Тут можно выставить много причин для оправдания наших вчерашних неудач, и я позволю себе привести хотя бы некоторые. Попу не нужно было торопиться со своими проклятиями и «многими летами». Редактор — эмигрант, приехал он в твоей машине, Гельмут, веры ему не будет. Боризотова они считают предателем…

— Признает ли высокочтимая публика доводы, выставленные господином обер-лейтенантом, основательными? — с ухмылкой спросил Мизель.

— Конечно нет! — крикнула Шарлотта.

— Господин обер-лейтенант мой начальник, но сегодня я должен возразить ему, — сказал, усмехаясь, Эггерт.

— Итак, повторяю счет — четыре ноль в пользу кнута, в пользу Мизеля. Проиграл пряник, проиграл Хельман.

— Гельмут, ты это напрасно, — встревожился Хельман. — Я никогда не был против кнута. Я говорил о том, что хорошо сочетать то и другое. Чтобы мы имели меньшие потери…

— Попа и редактора я оставляю в Шелонске, — продолжал Мизель. — Здесь будет своеобразная экспериментальная база по кормлению русских заплесневелыми пряниками… Все это шутка, друзья! Кнут остается как самое испытанное средство воспитания. Кто за кнут?