— Тогда по древесной коре!

— Но я вижу лишь кустарники да травяную поросль!

— Не беда! Годовые кольца на свежих пнях гуще с северной стороны.

— Единственный пень здесь — это ты! — едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, сказала Джейн. — Постарайся лучше вспомнить, где находился алтарь, когда вы были в храме.

— Алтарь? Минуточку!

Он повертелся на месте, ткнул указующим перстом в сторону гор и провозгласил «там!» своим непревзойденным комичным тоном, который сделался его второй натурой и пускался в ход независимо от серьезности положения.

— А ты, оказывается, тоже кое-что смыслишь в ориентировании! — сказал он, и тут Джейн покатилась со смеху, предоставив ему теряться в догадках относительно причины такого ее поведения. Он вначале даже не понял, плачет она или смеется, и когда, встряхнув ее, поинтересовался, каких грибов она объелась, в ответ услышал лишь неопределенное хихиканье да смесь каких-то звуков.

— Сбрендила, — невесело заключил он и, навьючив ее на плечи, как вязанку хвороста, поплелся вдоль дороги, надеясь поймать попутку, следовавшую в Ираклион. Теперь-то он знал, что, если двигаться к северо-востоку, в обход небольшой горной гряды, рано или поздно они прибудут к пункту назначения.

Четверть часа спустя Джейн уже сопела у него над ухом.

«Заснула, значит, — сообразил Франческо. — Небось, в монастырской клетушке-то покоя ей не давали, извели, бедную. Так пускай хоть теперь выспится. Ничего, что тяжела ноша, мне не впервой».

* * *

Может, Кристиан Кимура и представлял собою предел мечтаний для многих впечатлительных особ; может, он и был олицетворением благородства, обходительности и безмерного терпения, но Джулию это нисколько не прельщало. Ей кружили голову лишь благоухающие цветочными ароматами луга, теплый ветер да присутствие Клеопатры, а пьянил единственно восторг от дальнего путешествия. Она зареклась к кому-либо привязываться еще в ту зеленую пору, когда чувства зыбки и неуправляемы, ум рассеян, а любовь часто бывает безответна. «Если кто и станет благоговеть перед ним, — убеждала она себя, — то уж точно не я». Обогнав Кристиана и африканку, она бодро шагала по дороге вдоль полей с подрастающей пшеницей, вдоль оливковых плантаций и гудящих шмелями пастбищ, так что спутники еле за нею поспевали.

— Сначала увозят за тридевять земель, а потом, как хочешь, так назад и добирайся, — говорил Кимура, поглядывая на вспотевшую кенийку, которая была нема, как утконос, и измучена, словно после Ватэрбергского марафона. — Удивляюсь, откуда у Джулии столько прыти!

Они шли уже без малого полдня, весеннее солнце припекало не на шутку, и человек-в-черном непременно заработал бы себе солнечный удар, если бы не встроенная в его плащ охладительная система. Клеопатра пялилась на него, как на скудоумного, потому что только скудоумный, по ее разумению, мог нацепить осеннее пальто в такую жару. Встреченная бурными излияниями со стороны нареченной сестры, африканка совершенно позабыла передать ей посылку от Аризу Кей, и телепортатор беспризорно болтался в кармане ее холщовых шорт, пока не объявили привал.