— Недостатки… — усмехнулся генерал. Перелистал рапорт. Закурил трубку. — Не то слово, лейтенант! Ну вот хотя бы… Ты же оперативник, а поступал, как обыкновенный пропагандист-агитатор. Вместо того чтобы действовать решительно, применять оружие, прибегал, видите ли, к листовкам! Бумажки предпочитал гранатам! Прямо-таки курам на смех!

— Так ведь в бандах были и люди, обманутые главарями, буквально загнанные в них. Их надо было вызволить оттуда, прежде чем начинать боевые действия. Иначе могла пролиться невинная кровь.

— Оставь ты свои интеллигентские штучки, лейтенант! Война все списала бы! А привлечение к нашим делам церковников! — генерал слушал только себя, свой голос. — Чекист и поп! Как же ты мог пойти на сговор с теми, кто сеет мракобесие? Еще Карл Маркс учил нас, что религия — опиум для народа. Для тебя же, вижу, слова основоположника нашей философии — пустой звук! Ни классового чутья в тебе, ни партийности взглядов, Буслаев! А жаль. У тебя партбилет в кармане.

— Тот же ксендз — лояльный человек. Его влияние на паству огромно. К каждому его слову население прислушивается. В бандах же были и верующие, — Антон попытался не дать себя в обиду и даже доказать свою правоту.

— Или вот взять хотя бы пленных. На кой черт надо было вообще брать в плен? Коли бандит, получай девять граммов свинца и удаляйся к праотцам своим! Вот решение вопроса! Без суда и без затей! Таков был и мой приказ. Ты же не только проигнорировал его, но и обременил тем самым следственный аппарат органов. У него и без того дел невпроворот. С одними только власовцами сколько возни. А с теми, кто побывал в лагерях военнопленных, находился на территории, временно оккупированной фашистскими войсками! Да и террористов, шпионов, антисоветчиков хватает.

— Как же можно было, не разбираясь с каждым… — хотел было объяснить Буслаев свою позицию и в этом вопросе.

— Молчать, когда старший по званию и должности с тобой разговаривает! — взвизгнул генерал, раскрасневшись от натуги. — Карательный орган должен карать! А ты бандитам жизнь даровал. Добренький нашелся.

К подобному одергиванию подчиненных он прибегал всегда, когда недоставало аргументов. Чтобы прийти в себя, прошелся по кабинету. Остановился у письменного стола и, как не в чем ни бывало, спокойным тоном произнес:

— Иди работай, Буслаев.

Разговор этот не прошел для Антона бесследно. В тот день ему было уже не до служебных дел. Много ли требуется воображения, чтобы понять: убить человека можно в бою, когда он идет на тебя с оружием в руках. Но чтобы с поднятыми руками… Это уже — преступление. «Возлюби врага своего…» Откуда это изречение? И как быть теперь с этим афоризмом, когда война позади, а впереди мир? — рассуждал он.