И лишь как-то однажды ему подумалось: любовь дана свыше, и человек не вправе покушаться на нее. Бросив ребенка ради квартиры и мишуры, Лида разрушила свою любовь к нему, как и любовь дочери к ней. И где-то в глубине сознания Вероники это отложится навсегда, как разрушительное зло. Как скажется это на дальнейшей ее жизни, на ее детях и внуках? Предательство любви, как тяжелая болезнь, передается по наследству, и этим может страдать не одно поколение потомков. Неспроста предательство любви ради материальных благ богословы называют одним из тягчайших смертных грехов.

ВОЗВРАЩЕНИЕ БАРОНЕССЫ

ВОЗВРАЩЕНИЕ БАРОНЕССЫ

На первом же допросе в Молодечненском управлении НКГБ Баронесса отказалась от дачи показаний, назвала лишь свою фамилию — Альбина Тишауэр и потребовала доложить о ней в Москву.

— Вы что же, немка? — посмотрел на нее с недоумением следователь Сазонов.

— Я — гражданка Германии.

— Почему в таком случае в Москву, а не в Берлин?

— Мне не хотелось бы терять время на объяснения, гражданин следователь, — деликатно ушла от ответа Альбина.

— Вы в плену. И мне решать, как поступить с вами, Тишауэр! — повысил голос Сазонов.

— В таком случае я настаиваю! — твердо сказала женщина.

— Интересно, как бы поступили в гестапо или в абвере, если бы пленная русская потребовала доложить о ней аж самому фюреру?

— Вы вынуждаете меня на откровенность. Мне необходимо передать важные сведения Верховной Ставке СССР. За отказ предоставить мне эту возможность вам придется отвечать перед военным трибуналом. Я ваши порядки знаю и не советую медлить.

— Пугаете?

— Я — немецкая пацифистка. Это вам о чем-нибудь говорит?

— Теперь вы все кричите: «Гитлер капут!» — не поняв значения этого слова, сказал следователь. — Но если настаиваете, я свяжусь с Москвой. Правда, не уверен, поймут ли вас там. Не случалось как-то еще такого, чтобы побежденный диктовал свою волю победителям.

— И все-таки я настаиваю! Речь идет о безопасности вашего государства, несмотря на окончание войны.

Вскоре пришел приказ из Москвы направить Тишауэр в столицу, в распоряжение Ставки. Теряясь в догадках, следователь лично доставил ее на военный аэродром, усадил в трофейный «Юнкере». Согласно заведенному порядку Тишауэр ждал в лучшем случае лагерь для военнопленных, и он упек бы эту тварь в один из них, но приказ есть приказ. Его следует выполнять. Передал «пацифистку» командиру самолета под его личную опеку и ответственность. Из приличия пожелал фрейлейн мягкой посадки. Сообщил в Москву о ее вылете.

Самолетом этого типа Баронесса и раньше летала по заданию гестапо из Берлина в Рим, в Осло. Но этот был оборудован для переброски на восток десантников и поэтому непривычен, некомфортабелен. Полет — всегда риск, она же впервые за эти годы почувствовала себя в безопасности. Не замечала ни рева моторов, ни тряски и болтанки, когда самолет преодолевал воздушные ямы или пробивался сквозь мощные скопления грозовых облаков. Не так уж часто, но все же показывались в них просветы. И тогда, прильнув к иллюминатору, она пыталась разглядеть, как выглядит родная земля. Встречала же безлюдные пепелища на месте деревень и безжизненные руины, где совсем недавно стояли города. Это вызывало гнетущие чувства, тяжелые мысли. «Как же изранена моя земля, как же бедствуют и страдают когда-то полные сил люди!» — размышляла она.