— Саид Исламбек, — уточнил Галицын.

Ольшер удивленно и даже испуганно поднял брови.

— Вы помните его?

После рюмки коньяка князь обрел силы для шутки: обычно он не шутил и редко кто видел его улыбающимся. Чаще всего Галицын бывал хмурым и грубым.

— Для случайных имен моя кладовая не приспособлена. — Он тронул пальцем свой высокий бледный лоб, пересеченный двумя глубокими морщинами. — Напомнили недавно…

Брови Ольшера поднялись еще выше: теперь он не только удивлялся, к нему пришла растерянность — кто-то второй ворошит историю с пакетом, кому-то нужен унтерштурмфюрер, его, Ольшера, унтерштурмфюрер.

— Кто? — кинул он вопрос Галицыну. Кинул так поспешно, что выдал себя, свое беспокойство.

— Эти! — скривил рот Галицын, намекая на эмигрантов, что сидели у эстрады и пили, как хмельное вино, слова цыганской песни. — Они все помнят и все знают. Они работают лучше нас, господин гауптштурмфюрер.

«Проклятие! — ругнулся про себя Ольшер. — Все заняты пакетом, даже энтээсовцы включены в поиски». К раздражению, что вспыхнуло в капитане, присоединилась и обида: честно ли делить чужое добро. Документы принадлежат только ему, бывшему начальнику «Тюркостштелле», он добывал их с риском для жизни, он пошел на измену долгу, и вот теперь десятки, а возможно, и сотни людей, словно шакалы, набросились на тайну гауптштурмфюрера.

— У них создан «закрытый сектор», — наклоняясь к капитану и приглушая голос, продолжал рассказывать князь. — Проще, «оперативный сектор», который выполняет поручения щекотливого характера. Ну, сами догадываетесь, какого характера…

— Чьи поручения? — так же тихо спросил Ольшер. — Немцев?

— Немцев тоже, — кивнул Галицын.

«Ясно! Эмигранты работали на иностранные разведки, те самые разведки, что преподнесли капитану пятьсот марок в виде награды. Непостижимое вероломство!» Ольшер не мог скрыть своего негодования:

— Не слишком ли большое доверие оказывается этим болтунам!

— О, капитан, они болтают только здесь.

Неожиданно Ольшер сделал открытие: князь работает на НТС, на этот белоэмигрантский союз! Иначе откуда у него такие сведения.

— Сколько они платят агентам? — не желая обидеть собеседника, задал общий вопрос Ольшер.

Щепетильность отсутствовала у Галицына, как и прочие достоинства, да в таких случаях она и не нужна — всю жизнь ему приходилось продаваться и всегда торг был откровенным. Правда, до сорок пятого года его покупали только немцы и он кичился своим постоянством. После сорок пятого похвастаться этим князь уже не мог.

— Нам, мелкой сошке, дают по сто марок в месяц, если, конечно, мы не набредем на что-нибудь стоящее. Тогда особое соглашение.