— Так это же мой Серый! — Юра вскочил.

— Были ваши, стали наши, как говорят «товарищи»! — Захмелевший Гога злорадно смеялся. — Не дрейфь, орел! Отдам своего донца. Запален, немного да, отощал от переходов, а хорош!

— Ну, Гога, ну, пожалуйста! Он же у нас… — Тут Юру осенила блестящая мысль. — Лидия Николаевна его у нас покупает.

— Мать?

— Ну да… Даже задаток дала… пять мешков муки.

— А ты не того, а?

— Узнает, что ты отобрал, скандал будет. Ты же себе любого коня подберешь, а Серого под тобой убить могут. Ну, Гога, пожалуйста! Мы ведь не богаты, сам знаешь…

Оглушительно захлопали близкие выстрелы. Донеслись крики.

Гога мгновенно оказался возле окна с наганом в руке, поручик — возле другого.

— Федорчук! — крикнул он. — Бегом! Выяснить!..

Юра, Дуся и Фрося со страхом прислушивались: «Неужели поймали Сандетова и Мышонка».

— Идиоты! — визгливым, тонким голосом выкрикивал Гога, глядя на них. Лицо его перекосилось. — К стене или на пол! Жи-во!

Все трое стали у стены. Стрельба на улице прекратилась.

Гога опустил наган. Прислушался.

Вбежал Федорчук:

— Обыскивали дом неподалеку, а там оказали вооруженное сопротивление.

— Партизаны? Схватили?

— Никак нет! Застрелили!

— Идиоты! Кретины! Болваны! Я же приказал!

— Подпоручика господина Спотаки и рядового Лютова наповал уложили и того, что приводил нас сюда, тоже.