— Я!

— Ну, счастлив твой бог, пацанок! А мы, как услышали стрельбу, думаем: не выдержал Юрка характера, рванул. Кокнули его!

— Хлеб везешь? — спросил подошедший Сандетов.

— Везу.

— Молодец! Как это тебе удалось вырваться?

Юра соскочил с повозки и, держа вожжи в руках, пошел рядом с ними.

— Да не тяни ты кота за хвост! Выкладывай!

Юра рассказал, как ловко Дуся и Фрося успели убрать со стола, даже проветрили комнату. Как каратели перестреляли друг друга из-за золота.

— Ой, мамочка родная! — закричал Мышонок и схватился за голову. — А мы песни распевали, когда рядом такие златые горы были! Эх, нету мне фарта, нету удачи…

— Ты что, тоже ополоумел? — прикрикнул на него Шура. — На старое тянет?

Мышонок сразу, сник. Он виновато взглянул на Сандетова и проговорил:

— Так я ж не для себя. Мы бы этот чемодан Мокроусову сдали… — и запел: — «Когда б имел златые горы…»

— Прекрати… Если Бескаравайный спросит, где задержались, — сказал Сандетов Юре, — отвечай, что ждали хлеба, агитировали население не работать на беляков, не заготовлять шпалы и дрова, не выходить на трудповинность.

— Но я же должен рассказать насчет Гоги Бродского, который будто бы командир степных партизан, а на самом деле каратель, И об этом воре-подполковнике.

— Да, это правильно, — согласился Сандетов, — Только не рассказывай, что мы пили и плясали. Говори, что хлеб нас задержал.

— Ладно, — нехотя проговорил Юра. — Да, Дуся велела передать тебе бланки карателей для пропусков. Они у меня в башмаке. Приедем — отдам.

— Ну и молодчина! Как же это ей удалось? Рассказывай!

7