Тот выдержал взгляд спокойно, не теряя чувства собственного достоинства.

– Я говорю, – продолжал король, – что вы, оказывается, ничего не имели против господина Жильбера и хотели покарать совсем другого человека, в результате чего невинный стал жертвой ошибки. Это нехорошо, графиня.

– Государь! – воскликнула Андреа.

– Постойте! – прервал ее король, дрожа при мысли, что обидел фаворитку своей супруги. – Я знаю, что сердце у вас доброе, и раз вы кого-то возненавидели, стало быть, за дело, но на будущее постарайтесь не совершать подобных промахов. – Затем, повернувшись к Жильберу, он продолжал: – Что поделать, доктор, в том, что случилось, виновато скорее время, чем люди. В разврате мы рождены, в разврате и умрем, но нужно попытаться хотя бы сделать будущее лучше ради наших потомков, и вы, надеюсь, поможете мне в этом, доктор Жильбер.

Людовик замолчал, решив, что сказал довольно, чтобы угодить обеим сторонам.

Бедный король! Произнеси он подобную фразу в Национальном собрании, ему не только рукоплескали бы, но и напечатали бы назавтра это высказывание во всех придворных газетах.

Однако этой аудитории, состоявшей из двух заклятых врагов, его философия примирения пришлась не по вкусу.

– С позволения вашего величества, – не унимался Жильбер, – я хочу попросить графиню повторить то, что она только что сказала, то есть, что она меня не знает.

– Графиня, – вздохнул король, – угодно ли вам выполнить просьбу доктора?

– Я не знаю доктора Жильбера, – отчеканила Андреа.

– Но вы знали другого Жильбера, моего тезку, чье преступление тяготеет надо мной?

– Да, – признала Андреа, – я его знаю и считаю человеком бесчестным.

– Государь, мне не пристало допрашивать графиню, – заметил Жильбер. – Не соблаговолите ли вы спросить у нее, чем этот бесчестный человек ей досадил?

– Графиня, вы не можете отказать доктору в столь справедливой просьбе.

– Чем он досадил, – ответила Андреа, – известно королеве, поскольку она своею рукой расписалась на письме, в котором я просила арестовать этого человека.

– Однако, – возразил король, – того, что королева убеждена в вашей правоте, вовсе не достаточно, – я тоже хочу в ней убедиться. Королева есть королева, но король-то я.

– Знайте же, государь, что упомянутый в письме Жильбер шестнадцать лет назад совершил страшное преступление.

– Ваше величество, благоволите спросить у госпожи графини, сколько теперь лет этому человеку.

Король повторил вопрос.

– Лет тридцать, может быть, года тридцать два.