– Я его знаю? – поинтересовался король.

Жильбер медлил с ответом.

– Я спрашиваю, знаю я его или нет?

– Знаете, ваше величество.

– Так назовите же его!

– Ваше величество, произнести перед королем имя этого человека значило бы вызвать ваше неудовольствие. Тем более в этот момент, когда большинство французов ни в грош не ставят королевское величие. А я не хотел бы бросать тень на то уважение, с которым все мы обязаны относиться к вашему величеству.

– Смело назовите этого человека, доктор Жильбер. Будьте уверены, у меня тоже есть своя философия, которая позволяет мне улыбаться в ответ на сегодняшние оскорбления и завтрашние угрозы.

Несмотря на слова ободрения, Жильбер продолжал колебаться.

Король подошел к нему.

– Сударь, – с улыбкой проговорил он, – назовите вы имя хоть сатаны, я и против него найду броню, да такую, какой у ваших догматиков нет и никогда не будет, броню, какой в наш век владею и какую, не стыдясь, надеваю, быть может, один я, – религию!

– Спору нет, вера вашего величества крепка, как вера Людовика Святого[145], – согласился Жильбер.

– И, признаюсь, доктор, в этом – вся моя сила. Я люблю науку, мне нравится материализм, я сам – математик, как вам известно: арифметическая сумма или алгебраическое уравнение наполняют меня радостью, но против людей, доводящих алгебру до безбожия, у меня есть в запасе моя вера, которая ставит меня, к счастью, на ступеньку выше их и в то же время, увы, на ступеньку ниже. Так что, как видите, доктор, я – человек, которому можно сказать все, я король, способный понять.

– Государь, – не без восхищения отозвался Жильбер, – я благодарю ваше величество за эти слова, за эту почти дружескую откровенность, коей вы меня удостоили.

– Ах, как бы я хотел, – поспешно проговорил застенчивый Людовик, – чтобы эти мои слова слышала вся Европа. Если бы французы увидели, сколько силы и нежности в моем сердце, уверен, они не были бы так настроены против меня.

Последние слова фразы, в которых крылось августейшее раздражение, несколько понизили Людовика в глазах Жильбера.

Поэтому он уже без обиняков сообщил:

– Раз вы этого желаете, знайте, государь: моим учителем был граф Калиостро.

– А, этот эмпирик! – побагровев, воскликнул Людовик XVI.

– Да, этот эмпирик, – подтвердил Жильбер. – Вашему величеству известно ведь, что слово, которое вы употребили, одно из самых почитаемых в науке. «Эмпирик» означает «человек, который пробует». Всегда пытаться, государь, для мыслителя, врача, да и просто человека – это самое великое и прекрасное из всего, что господь позволил делать смертным. Если человек пробует всю жизнь, то живет он не зря.