Она снова стала хорошо относиться к Андреа.

Она стала брать ее с собою на все прогулки, они вместе сумерничали; королева осыпала Андреа ласками до такой степени, что все фрейлины стали ей завидовать.

Андреа с удивлением подчинялась, но свою признательность никак не выказывала. Она давным-давно усвоила, что она принадлежит королеве, что та может делать с нею все, что ей заблагорассудится, и Андреа не возражала.

Но поскольку женщине нужно вымещать свое раздражение, королева стала изводить Шарни. Она больше с ним не разговаривала, всячески третировала и подчеркнуто не замечала его целыми вечерами, сутками, неделями.

Однако когда его не было, сердце несчастной женщины сжималось, и она тревожным взглядом искала того, от кого, увидев, тут же отворачивалась.

Хотела ли она опереться на чью-нибудь руку, отдать распоряжение или просто уронить улыбку – все эти милости доставались первому встречному.

Впрочем, первый встречный всегда оказывался мужчиной красивым и знатным.

Королева считала, что залечивает свою рану, раня Шарни.

Тот мучился и молчал. Этот человек умел держать себя в руках. Во время столь ужасных пыток у него не вырвалось ни одного гневного или раздраженного жеста.

Окружающие наблюдали за любопытным спектаклем – из тех, что дают и понимают только женщины.

Андреа чувствовала, как страдает муж, и, любя его ангельской любовью, не заключавшей в себе ни тени надежды, жалела его и не стеснялась открыто выражать свою жалость.

Она была так участлива, что супруги сблизились, ими двигали нежность и сострадание. Андреа пыталась утешить Шарни, не подавая виду, что она видит его потребность в утешении.

Делала она это с поистине женской деликатностью, если, конечно, считать, что на нее способны лишь женщины.

Мария Антуанетта, стремившаяся разделять и властвовать, поняла, что идет неверным путем и невольно сближает супругов, которых она стремилась разделить во что бы то ни стало.

И вот по ночам, когда она оставалась одна, на нее находили приступы неимоверного отчаяния; узнай о них господь, он мог бы собою гордиться, так как создал существо, способное переносить подобные муки.

Поскольку королеву одолело столько горестей, политика отошла у нее на второй план. Тот, у кого тело ломит от усталости, не жалуется на жесткую постель.

Так вот и жила Мария Антуанетта после возвращения короля в Версаль вплоть до дня, когда она решила вновь всерьез воспользоваться своим могуществом.

Известную потерю своего веса в политической жизни, которую она ощущала в последнее время, королева в гордыне своей приписала начавшемуся увяданию.