– Ну, сера тут ни при чем, – возразил Бийо, обманутый созвучием слов.

– Теперь, – сказал Жильбер, – мне осталось лишь рассказать вам, каким образом вы с Себастьеном проделаете весь путь.

– Ну, – воскликнул Питу, – от Парижа до Виллер-Котре всего восемнадцать лье, мы с Себастьеном скоротаем их в беседе.

Себастьен глянул на отца, словно спрашивая, так ли уж весело ему будет все восемнадцать лье проболтать с Питу.

От Питу укрылся этот взгляд.

– Мы будем говорить по-латыни, – сказал он, – и все примут нас за ученых.

Вот о чем мечтало это невинное создание!

А ведь многие на его месте, будь у них в руках десять двойных луидоров, сказали бы:

– Мы купим пряников.

Жильбер на мгновение засомневался.

Он посмотрел на Питу, потом на Бийо.

– Понимаю, – сказал последний. – Вы не уверены, справится ли Питу с ролью вожатого, и опасаетесь доверить ему свое дитя.

– О нет, я доверяю сына не ему, – возразил Жильбер.

– Кому же?

Жильбер возвел глаза к небу, слишком проникнутый вольтерьянством, он не смел ответить.

– Богу.

Но все и так было ясно. Порешили, что план Питу останется без изменений, ибо подразумевает для Жильбера-младшего приятное и не слишком утомительное путешествие, и что на другой день оба они пустятся в дорогу.

Жильбер мог бы отправить сына в Виллер-Котре в одном из тех дилижансов, что в те времена уже курсировали между Парижем и границей, или даже в собственном экипаже; но мы знаем, как он старался уберечь Себастьена от одиночества и задумчивости, а ничто не потворствует одинокому мечтателю с такой силой, как стук колес и покачивание кареты.

Итак, он удовольствовался тем, что довез обоих мальчиков до Бурже, а там, указав им на дорогу, простиравшуюся под лучами солнца и окаймленную двумя рядами деревьев, раскинул руки и произнес:

– Ступайте!