Подойдя к воротам Улии, они подали заранее условленный сигнал: тогда часть гарнизона присоединилась к ним, и с этим подкреплением, оставив на месте надежный арьергард, чтобы поддержать отступление, они обрушились на лагерь Помпея, и ввергли его в такой беспорядок и смятение, что Гней, который ничего не знал о прибытии Цезаря, на миг решил, что все кончено.

Цезарь, со своей стороны, чтобы вынудить Гнея снять осаду с Улии, двинулся на Кордубу, посадив по одному пехотинцу посади каждого всадника своей конницы.

Жители города, решив, что они имеют дело только с конными воинами, выступили из города; но когда оба войска приблизились друг к другу на расстояние полета стрелы, пехотинцы соскочили на землю, и солдат Цезаря оказалось вдвое больше.

Тогда конница и пехота ринулись на помпеянцев и взяли их в кольцо, так что из покинувших стены города нескольких тысяч в крепость вернулись только несколько сотен.

Те, кто добежал до города, сообщили, что Цезарь пришел, и что они только что потерпели поражение лично от него.

Секст Помпей тут же послал гонцов к своему брату, чтобы тот немедленно снял осаду с Улии и пришел к нему на помощь, прежде чем Цезарь успеет взять его приступом в Кордубе.

Гней присоединился к своему брату с яростью в душе.

Еще несколько дней, и он взял бы Улию.

Наконец, после нескольких стычек, Цезарь встал лагерем на равнине близ Мунды, и приготовился осадить город и одновременно дать бой Гнею Помпею, если только Гней Помпей примет вызов.

К полуночи лазутчики Цезаря примчались доложить ему, что, похоже, Помпей намерен принять бой.

Цезарь велел поднять над лагерем красное знамя.

Несмотря на то, что лагерь помпеянцев имел очень выгодное расположение, вся армия очень обрадовалась.

В самом деле, помпеянцы разбили лагерь на холме, и у них был принадлежавший им город Мунда; между ними и лагерем Цезаря лежала равнина шириной в один лье с четвертью; эту равнину пересекал ручей, который делал позицию помпеянцев еще более сильной, поскольку, выйдя из берегов, он пропитал почву водой, и с правой стороны образовалось болото.

Увидев на рассвете, что неприятель выстроился в боевом порядке на холме, Цезарь решил, что он спустится на равнину, где у его конницы будет достаточно места, чтобы развернуться.

Погода была великолепная; настоящая погода для сражения. Вся римская армия радовалась предстоящей схватке, хотя некоторый трепет проникал в сердца солдат и полководцев при мысли, что этот день должен, в конечном счете, решить судьбу обеих сторон.

Цезарь проделал половину пути. Он ожидал, что помпеянцы сделают то же самое; но они не хотели удаляться больше чем на четверть лье от города, чтобы тот при необходимости мог служить им укреплением. Цезарь удвоил шаг и подошел к ручью. Неприятель мог помешать ему перейти его; но он ничего не предпринял.