Затем его убийцы отрубили ему голову, и в тот момент, когда Цезарь входил в Гиспал, ему преподнесли голову сына, как до этого в Египте ему преподнесли голову отца. Это произошло 12 апреля 45 года до Рождества Христова.

Впрочем, эта безжалостная экспедиция отнюдь не пошла Дидию на пользу. Чувствуя себя отныне в полной безопасности, он вытащил свои корабли на берег, чтобы починить их; пока это делалось, он с отрядом конницы направился к соседней крепости. Но лузитаны, которые покинули Гнея и рассеялись по окрестностям, снова собрались вместе и, видя, какое небольшое число людей ведет за собой Дидий, устроили ему засаду, напали на него и убили.

Тем временем Фабий Максим, которому Цезарь поручил продолжать осаду Мунды, захватил город, взял одиннадцать тысяч пленных и отошел к Оссуне – городу, укрепленному разом и природой, и человеческим искусством.

Секст Помпей, убедившись, что на полтора лье вокруг нет воды, велел к тому же вырубить весь лес, чтобы Цезарь не смог построить ни одной машины; но сам он не стал дожидаться исхода осады: он углубился в горы Келтиберы, и затем исчез; снова мы увидим его уже царем над средиземноморскими пиратами.

Тридцать тысяч убитых под Мундой, двадцать две тысячи в Кордубе, пять или шесть тысяч в Севилье, одиннадцать тысяч захвачены в плен, Гней убит, Секст бежал, – война в Испании закончилась.

Цезарь повернул к Риму.

Антоний отправился ему навстречу до самой границы; и Цезарь, питавший к Антонию слабость, которую люди высшие иногда питают к людям низшим, оказал ему по этому случаю большую честь: всю дорогу через Италию Антоний сидел рядом с ним в его повозке, а позади него сидели Брут Альбин и сын его племянницы, иначе говоря, его внучатый племянник, юный Октавий.

Возвращение было мрачным.

Когда Помпей был убит, а его раса уничтожена, – еще не знали, что стало с Секстом, – это означало, что исчезло не только великое имя, угас великий род; был уничтожен целый принцип. Если Помпей не сумел отстоять права аристократии и свободы, кто сможет удержать их после него?

Для побежденных начиналось рабство без надежды! Победители, сами уже разочаровавшиеся в войне, которая три года была только войной междоусобной, отпраздновали бесславный триумф. Цезарь чувствовал, что его больше боятся, чем любят: никакая щедрость, никакое великодушие не могли притушить ненависть. Он победил; но как далеко он был от того, чтобы оказаться побежденным? Мунда стала для него важнейшим уроком. Так что все были измучены, даже его солдаты, которых он считал неутомимыми.

И хотя сам он уже устал от триумфов, он пожелал получить еще один: несомненно, для того, чтобы посмотреть, что скажет Рим; и он, который никогда не праздновал побед кроме как над иноземными врагами, – над Галлией, над Понтом, над Египтом, над Юбой, – на этот раз он, подобно тем злодеям, которых звали Марий и Сулла, отпраздновал победу над сыновьями Помпея, чье дело было делом части Италии, и чья сторона имела приверженцами половину римлян.