Так-то оно так, а все же это мятеж! Никогда больше не буду в этом сомневаться. Это, правда, совершенно особый мятеж на грузовом судне с экипажем из хилых, слабоумных калек и преступников. И уж, во всяком случае, по числу убитых напоминает былые годы. Потому что с тех пор, как я последний раз имел возможность писать, произошли новые события – с флагом! И по сему случаю я в настоящее время являюсь официальным охранителем «Эльсиноры», в чем мне помогает Маргарет.

Я раньше мог бы предвидеть, что это случится. Вчера в четыре часа утра я сменил мистера Пайка. Когда я в темноте подошел к нему на корму, мне пришлось дважды окликнуть его, прежде чем он понял, что я здесь. И только после этого он пробурчал будто благодарность, причем сделал это очень рассеянно.

Но уже через мгновение он оживился и снова стал самим собой, если не считать того, что это случилось внезапно и он был слишком оживлен. Сознавая это, он делал над собой усилие. Я чувствовал это, но все же не был подготовлен к тому, что последовало.

– Я через минуту вернусь! – сказал он, занеся ногу через перила и легко и стремительно нырнул во мрак.

Я абсолютно ничего не мог сделать. Закричать и попытаться образумить его – значило лишь привлечь внимание мятежников. Я слышал, как его ноги ударились о палубу внизу. Он тотчас же устремился вперед, на бак. Он позабыл об осторожности. Я клянусь, что до самой средней рубки я слышал его по-старчески шаркающие шаги. Затем это прекратилось – и все!

Повторяю. Это было все! Ни единый звук не раздался с бака. Я простоял на вахте до рассвета. Я стоял до тех пор, пока Маргарет не пришла на палубу со своим бодрящим вопросом: «Ну, храбрый моряк, как провели ночь?» Я простоял следующую вахту (за старшего помощника), до полудня, и ел мой ленч и завтрак наверху. Я стоял и днем, выдержал обе собачьи вахты, причем обед точно так же был подан мне на палубу.

Это было все! Ничего не случилось. Камбузная печь трижды дымилась, уведомляя о том, что трижды на баке готовилась пища. Карлик по обыкновению строил гримасы из-за угла передней рубки. Мальтиец-кокни поймал альбатроса. Оттуда донеслось некоторое оживление, когда грек Тони поймал на крючок акулу – да такую большую, что полдюжины матросов тянули веревку и не могли поднять ее на борт. Но я не увидел ни мистера Пайка, ни ренегата Сиднея Вальтгэма.

Короче говоря, это был очень спокойный солнечный день, с легким бризом. Не было ни малейшего указания на то, что приключилось с первым помощником. Захвачен ли он мятежниками? А, может быть, он уже очутился за бортом? Почему не было слышно выстрелов? При нем ведь был его автоматический пистолет. Совершенно невероятно, чтобы он ни разу не пустил его в дело! Мы с Маргарет обсуждали этот вопрос, пока совсем не измучились, но ни к какому определенному заключению не пришли.