Я забыл сказать, что все это происходило вчера днем.

– А что вы намерены делать, если мы поставим паруса? – спросил Чарльз Дэвис.

– Да поплывем от берега, – ответил я, – и я приведу всю вашу свору в открытое море, где голод вынудит вас приступить к исполнению своих обязанностей.

– Мы уберем паруса и дадим вам лечь в дрейф, – предложил Берт Райн.

Я покачал головой и поднял ружье.

– Для этого вам придется подняться наверх, а в первого из вас, кто попробует это сделать, я всажу вот это!

– В таком случае пусть к черту провалится судно, а нам наплевать, – решительно заявил висельник.

И как раз в этот момент сорвалась передняя брам-рея. К счастью, это случилось тогда, когда нос судна нырнул между двумя огромными валами. И после того, как состоялось это медленное, страшное, приведшее в смятение падение, огромный брус лежал поперек обломков обоих фальш-бортов и той части мостика, которая находилась между фок-мачтой и передней частью бака.

Берт Райн слышал треск, но не мог видеть всех повреждений. Он вызывающе глянул на меня наверх и презрительно усмехнулся:

– Что ж, вам угодно, чтобы еще что-нибудь свалилось сверху?

То, что произошло вслед за этим, было как нельзя более кстати. Левый брас, а вслед затем и правый брас сорвало порывом ветра. Свалился большой, самый нижний рей, и когда эта огромная штука резко закачалась во все стороны, Берт Райн и его приспешники, взглянув наверх, в страхе поприседали. Почти тотчас же была снесена собачка румпеля с бей-фута, на котором она ходила. Немедленно же топенанты и шкоты нижней марсели разделились, стеньга оторвалась и обрушилась на палубу, на люк номер третий, во время своего падения разрушив ту часть мостика, которая проходит под ним.

Все это было совершенно неожиданно для Берта Райна, как, впрочем, и для меня, но Чарльз Дэвис и мальтийский кокни прекрасно учли создавшееся положение.

– А ну-ка, отойдите в сторону! – сардонически воскликнул я. И все трое быстро отошли и отступили назад, испуганно выискивая следующую тяжелую рею, готовую свалиться на их головы.

Нижний марсель, с парусиной, совершенно изодранной свалившимся брам-реем, вырывался из болт-тросов и клочьями уносился на подветренную сторону, и с таким треском, что не возникало никаких сомнений в том, что его рея с минуты на минуту будет снесена.

Берт Райн, предводитель мятежников, хоть и не моряк, но, как человек, проведший несколько месяцев на море, к тому же, достаточно разумный и вполне сознательный, сразу оценил всю степень опасности, повернулся в мою сторону и посмотрел на меня.