— Я тогда перебрал малость...

— А, понимаю,— догадался Горский,— сболтнул лишнее.

Ефремов испуганно взглянул на него.

Горский, подавшись вперед, сказал покровительственно:

— Пустяки, все останется между нами.

Ефремов сжал в кулак остренький подбородок и забормотал, раздвигая и сдвигая рукой челюсти:

— Ничего я не говорил...

Горский усмехнулся:

— Чудак ты, дружище. Ну, неужели думаешь, я побегу в милицию и буду рассказывать, как тебя заподозрили пограничники?

Ефремов нервно задергал шеей.

— Или что в Дахау ты пал духом?..

Здесь Горский остановился и махнул рукой, мол, зачем продолжать.

Ефремов произнес дрожащим голосом:

— Что я такое говорил про Дахау?

— Потом, потом,— заметил Горский.

— Нет, все-таки, что я говорил? — затаив дыхание, переспросил Ефремов.

Горский опять усмехнулся:

— Мы же друзья, Степан. Так чего ты боишься?

Водитель автопогрузчика взглянул в уверенные глаза капитана «Медузы» и сказал доверительно:

— Я разве о том?.. Что я — не знаю, какой вы человек? Вот только несчастье со мной приключилось.