Из-за изгороди выскочили внезапно два туземца неизвестно какого племени, но свирепой, угрожающей внешности, замахнулись на меня своими копьями.

— Кого ты привел сюда, Садуко? — спросил один из них строго.

— Белого человека, за которого я ручаюсь, — ответил Садуко. — Скажите Зикали, что мы хотим его видеть.

— Если ты за него ручаешься, — ответил часовой, — то войди с ним вон в ту хижину. Там найдется пища для тебя и твоего спутника.

В хижине, очень чистой, табуреты и утварь были из красного дерева с красивой резьбой. Все это, как сообщил мне Садуко, сделано собственными руками Зикали. Когда мы кончали ужин, явился негр и передал, что Зикали нас ожидает. Мы последовали за ним через открытую площадку к калитке, находящейся в высокой тростниковой изгороди, и, пройдя эту калитку, я впервые увидел перед собой знаменитого старого знахаря, о котором рассказывалось так много небылиц.

Несомненно, он выглядел очень странно в этой необыкновенной обстановке, и я думаю, что именно простота ее усиливала эффект. Мы увидели небольшой дворик с черным полом из утоптанной муравейной кучи, смешанной с коровьим навозом. Огромная свешивающаяся скала служила как бы крышей этому двору, и свод ее возвышался не менее чем на шестьдесят или семьдесят метров над землей. В эту большую пещеру вливался ярко-красный свет заходящего солнца, окрашивая все внутри, даже большую соломенную хижину на заднем фоне, в кровавый цвет. Увидя изумительный эффект солнечного заката в этом мрачном и зловещем месте, я подумал, что странный знахарь с умыслом выбрал это время для нашего приема, чтобы произвести на нас впечатление.

Но я забыл про обстановку, увидев самого старика. Он сидел на табурете перед своей хижиной совершенно один. На нем был только плащ из шкуры леопарда, открытый спереди, и никаких украшений, какие носят обыкновенно знахари, в виде змеиных кож, человеческих костей, ладанок с разным зельем.

Внешность его была необыкновенная. Телосложением своим он напоминал упитанного ребенка. Седые, заплетенные в косички волосы на огромной голове спадали до самых плеч. Лицо широкое, очень строгое, с глубоко ввалившимися глазами. Несмотря на свои белоснежные волосы, он не выглядел однако старым, тело его было крепкое и упругое, и не было видно морщин на щеках и шее. Поэтому я подумал, что слухи о его необыкновенном возрасте преувеличены. Человек, которому по слухам свыше ста лет, конечно, не мог иметь таких изумительных белых зубов. Я даже с довольно большого расстояния видел, как они сверкали. Но все же было очевидно, что он давно перешагнул средний возраст, хотя по его внешнему виду даже приблизительно нельзя было определить, сколько ему лет. Он сидел, освещенный красным светом заходящего солнца, совершенно неподвижно и смотрел, не мигая, на огненный диск. Говорят, только орел может так смотреть на солнце.