— Стой! — снова закричал постовой и поднял ружье.

Прибежавший со стоном навалился на флагшток и крепко охватил его, шатаясь, задыхаясь, хрипя…

— О, аллах! Это ты, Хатако? Что ты говоришь?

В ответ послышалось невнятное бормотание.

Звонкий голос крикнул через плац:

— Постовой, что это были за выстрелы? Кто это такой?

К ним подошел офицер.

Хатако отпустил флагшток и выпрямился.

— Аскари Хатако, бана полковник! Король Меливадшагга… Они наступают… Скорее тревогу, бана пол… бана полков…

Он застонал, как умирающий зверь, вскинул руки и упал без чувств.

IX

IX

Медленные, протяжные звуки зори поплыли над лагерем. Стены гулко повторили звуки труб и отбросили их дальше во мрак ночи. Эхо ответило из темных долин и озаренных кострами высот… Но оттуда раздавался также и другой ответ — глухой, протяжный рев рогов. Их мощные голоса ревели из бесконечных глубин банановых лесов, как хор кровожадных, притаившихся во мраке хищников. Волны этих звуков наполнили ночь, ворвались через белевшие в свете звезд толстые стены крепости и проникли в маленькую комнату лазарета, освещенную тусклым красноватым светом ночной лампы.

На одной из деревянных коек больной зашевелился и приподнялся. Громко зевая, он вытягивал руки, тер глаза и в полусне с изумлением оглядывался кругом. Он хрипло откашливался, со стоном пошевелил онемевшими ногами, ощупал ступни, горевшие огнем, повязки на пальцах и, недоумевая, посмотрел на соседнюю койку. На ней лежал человек с плотной белой повязкой на голове и крепко спал. В комнате было жарко и сильно пахло лекарствами. Проснувшийся вытянул голову и попытался рассмотреть черты раненого. Из коридора просунулась в дверь чья-то голова.

— Это ты, Хатако? Лежи, ты не должен вставать, пока тебя не осмотрит штабной врач! Я сейчас его позову…

— Э, Фарзи, постой! — крикнул ему Хатако.

— Ну, в чем дело?

— Почему я здесь лежу? У меня такая тяжелая голова… Дай мне воды, я хочу пить! Я долго спал?

Санитар рассмеялся.

— Да, почти двадцать четыре часа, как собака, побывавшая на охоте!