— Это вам не гимназия!

— Я в жизни не преподавал в гимназии.

— Все равно, так в пролетарской школе не поступают, никакого уважения к мнению коллектива!

— По-моему, в пролетарской школе изредка готовятся к контрольным. Вы для себя учитесь, мне что, больше всех надо?

— Вы материал даете не в подъем. В башку не лезет!

— Я знаю, что большинство не семи пядей во лбу, но я не догадывался, что программа, рассчитанная на недоразвитых детей, для вас сложна.

— А кто ее рассчитал, а? Для недоразвитых…

— Я, конечно, кто ж еще стал бы с вами возиться? Я ее приспособил под вас…

Ключ, зажатый в сухощавой руке, взлетел к губе. Ребята выдохнули и разом обернулись к надежде класса Петьке. Петька — математик и мыслитель, у которого от беспрерывного думанья, по мнению Исаака Львовича, «голова скоро разбухнет под шестидесятый размер шляпы», являлся неизменным поставщиком шпаргалок. Одним из лозунгов в Коммуне было: «Подсказки — возврат к гимназическим порядкам! Долой их!!!» Этот лозунг свято чтили, и любой преступивший его «разбирался» на собраниях. Однако Исаак Львович, даже в жаждущем знаний ангеле умудрился бы породить желание выехать на чужом горбу. Еврейское училище, где он преподавал раньше, выпускало виртуозов по шпаргалкам. Учитель считал страсть к списыванию вполне естественным порывом ученика, никогда за него не наказывал, руководствуясь принципом: «не пойман — не вор», и с упоением рассказывал о проделанных в стенах отдушинах, шпаргалках-манжетах, шпаргалках-подтяжках и других изощрениях в этой области, встречавшихся на его пути. В силу огромного опыта, пресекать робкие и неуверенные попытки коммунарских дилетантов в шпаргалкоделании было для Исаака Львовича, что семечки щелкать. Он выжидал, пока Петька и иже с ним с сотней предосторожностей напишут заветное послание почти до конца, и только тогда позволял себе реплики:

— Голубятников, поторопись, ему же еще переписать надо успеть, и пиши разборчивее!

— Кому это передать? Скажи — я отнесу, тебе же самому несподручно в моем присутствии.

— Эту дай мне и начинай новую, как раз к перерыву закончишь.

И все же Петька — пусть слабая, но надежда. И вдруг взошла новая заря. В класс вошла Гаврилова и направилась прямо к Исааку Львовичу. Группа стала радостно предвкушать разговор увлекательный, и что самое важное, длинный.

— Исаак Львович, всю ночь какие-то кошки кричали. Мне поэтому надо пойти поспать. Я не буду сидеть на вашем уроке.

— Почему ты, Гаврилова, не выспалась на предыдущих занятиях?

— Говорю же вам, я пойду, посплю, отвечайте, можно или нет, и я пойду, что вы волынку заводите?