Почему так случилось? Почему, несмотря на самоотверженность, пришлось расстаться с милицией?

В ответе на этот вопрос не сомневаюсь: так Господу Богу было угодно! Ангел–хранитель отвёл от меня пули, бандитскую пиковину, помог остаться в живых в нескольких смертельных схватках.

На тернистом пути сыщика мне грозила неминуемая гибель, и Ангел–хранитель сделал так, чтобы я больше не работал в уголовном розыске, где запросто мог сыграть в ящик. Мой верный страж навёл на меня тех негодяев, чтобы я сейчас беззаботно плыл по реке, глядя в безоблачное небо и предаваясь воспоминаниям. И ещё одно знаю точно: в Первореченском райотделе милиции я встретил честных, порядочных людей, не в пример нынешним взяточникам — оборотням в погонах. С благодарностью, глубоким уважением и признательностью вспоминаю начальника РОМ В. В. Горвата, его заместителя по оперработе Е. И. Королёва, начальника отделения УР М. И. Данилина, оперуполномоченных Виктора Филиппченко, Арсена Марченко, Юрия Успангалиева, следователей Татьяну Мельник, Светлану Борисову, участковых инспекторов Кима Кувардина, Михаила Клызуба, Виктора Мандрыкина, работника опергруппы Вадима Мицкевича, дежурного по отделу капитана Фомина. И да простят меня те, кого запамятовал.

По–разному у всех сотрудников сложилась судьба. Как сказал великий Грибоедов устами своего героя Чацкого: «Иных уж нет, а те далече». Они остались верны своему долгу — бескорыстно защищать честь и достоинство граждан.

Они были всегда на посту!

Свободный, как ветер, как чайка в полёте, я шёл по Ленинской — главной улице Владивостока, не ощущая за поясом привычной тяжести пистолета, испытывая необычайную лёгкость души и тела. Словно вынырнув из омута, я вдыхал воздух полной грудью. Не нужно больше ломать голову над придумыванием версий преступлений, идти туда, не знаю куда, искать того, не знаю кого. Не придётся сидеть в засадах, ездить в командировки, спать в кабинете на стульях, проводить выходные дни на барахолке, выискивая там украденные вещи, выкуривать за день пачку папирос, заглушая голод. Однако, на всю жизнь останется привычка заступаться за слабого и беззашитного, приходить на помощь тому, кого бьют или оскорбляют. И нередко приходилось выслушивать реплику: «Бросьте, вы, Геннадий Григорьевич, свои милицейские замашки!».

Первые месяцы после увольнения из милиции я временно работал электриком–ремонтником на разных китобойных судах, стоящих в доках. На любое из них в отделе кадров меня могли включить в судовую роль, но слишком свежими оставались в памяти блевотно–штормовые ночи на «Робком» и «Вдохновенном», мучительно–долгие, от одного воспоминания о которых рефлективно начинало тошнить.