— Здра жлам тащ дмирал! — зычно рявкает команда.

— Поздравляю вас с праздником — Днём Военно–морского флота, — тихо, будто неохотно, без энтузиазма в голосе, произносит адмирал, пошатываясь от качки катера.

— Ура-а! Ура-а! Ура-а! — выкрикиваем мы, и катер следует дальше. Свита штабных адмиралов, сопровождающая командующего, с почтительным подобострастием изображает приветствие небрежно поднятой рукой. В белых летних тужурках, в фуражках с белым верхом и на белоснежном катере они лебединым облаком проплывают мимо, и вздох облегчения вырывается из груди каждого из нас. Финита ля комедиа! Неделя авральной работы по подготовке к параду ради одной минуты смотра!

Катер «Тайфун», обойдя корабли на рейде, стремительно уносится в сторону набережной. Тысячи владивостокцев собрались там на грандиозное праздничное представление. Началось оно выходом из воды тридцати трёх богатырей с батькой Черномором во главе. На глазах всей городской публики «морские котики» — бойцы спецназа — выпрыгнули из самолёта с парашютами, приводнились в легководолазных костюмах и аппаратах, ушли под воду и появились из неё у самого берега. Овации и громкие возгласы восхищения нам хорошо слышны: акустика на воде отличная, а стоим мы всего в двух милях от берега: чуть более трёх с половиной километров. Своё мастерство по высадке бронетехники показывает десантный корабль. А вот в воздухе перекрестились водяные струи, создавая красивую фонтанную комбинацию: то бьёт из водонапорных брандспойтов пожарный катер. Грохочут пушки, стучат пулемёты на сторожевом корабле. Пронёсся торпедный катер и выпустил торпеду. Огненным смерчем унеслась в море ракета с эсминца. Впечатляющее зрелище! Вдруг в облачном небе раздался нарастающий гул самолётов. В белесой туманной дымке огромные махины пронеслись над нами на такой низкой высоте, что казалось заденут плоскостями за корабельные надстройки. То были знаменитые ракетоносцы «ТУ‑16». При заходе на аэродром два столкнулись над островом Русский. Экипаж каждого из них составлял семь человек. При падении погибли четырнадцать лётчиков и смотритель маяка, на крышу дома которого рухнул самолёт. В одном из этих самолётов в кресле стрелка–радиста, возможно, был Иван Быков — мой земляк, а мог и я оказаться, если бы сделал роковой шаг по приказу майора морской авиации тогда, во флотском «Экипаже». Но я выбрал подлодку и стою на её палубе, жадно провожая глазами летящие громадины, сотрясающие воздух, и не знаю, что через несколько минут два красавца станут грудой металла. Говорили после, что командующему флотом доложили о неблагоприятной метеорологической обстановке, недопустимой для полётов на низкой высоте. А лететь выше облаков пилотам не имело смысла: кто бы разглядел там грозные боевые машины? Но адмирал Амелько недовольно нахмурил брови: