— Значит, приказываете не стрелять по изменнику Лаху? Значит, ты обвиняешь фюрера?!

— Господин Людендорф! — встревожился Адем и поднялся. — Я не понимаю…

— Фюрер приговорил Лаха к смертной казни.

— Это ошибка. Фюрер голый король, — уже потише сказал Адем.

Сержант опять пустил тугую струю дыма, да не вверх на этот раз, а в лицо Адему.

— А приказ обер-фюрера Роме? Значит, вы заодно с изменником Лахом! — Людендорф поднялся. — Отпустите! Я хочу домой, господин Адем, отпустите. Никого уж не осталось. И Нагель смотался. Тоже вроде бы но вызову профессора Теодора…

Адем устало опустился на диван, смежил веки: перед его мысленным взором появился профессор Теодор. «Фу! — замотал Адем головой. — Не поймешь, на какую лошадь ставить! Кого запрягать».

К ночи Адем остался в своем доме один со своей экономкой фрау Энке. Он спустился в кабинет, посмотрел в окно. Город горел, рушился, разваливался под ударами артиллерии и бомбежек. Сестра Гизела уж дважды входила в кабинет, уговаривала выйти из подвала подземным ходом, ведущим в еще не занятый русскими квартал, бросить все и пробираться на виллу, расположенную в лесу, на берегу залива.

— Господин Апель уже сошелся там с американцами. Они, как утверждает Апель, вывезут нас на подлодке, — уговаривала Гизела.

— Это не твой вопрос, Гизела! — кричал на сестру Адем. — Американцы хуже русских, только положи им в рот палец, оттяпают руку! Еще не все потеряно. Фюрер применит новое оружие. Я сам вкладывал капитал в это оружие. И я, в известной степени, могу требовать от фюрера…

На рассвете Гизела отчаялась пробраться в свой особняк к оставленной там малютке Эльзочке: хоть дом подвергался обстрелу, но она не знала, что он уже занят русскими. Адем же не говорил ей об этом, чтобы не поднимать в своей семье паники. Он все выглядывал из окна, старался понять, пойдут ли в контратаку на русских накопившиеся на противоположной стороне широкой улицы, за домами, немецкие солдаты… Если пойдут, то русские будут остановлены, не прорвутся к его пакгаузам, портальным кранам. А там и новое оружие заговорит. «Нет, Гизела, ты в мой вопрос не лезь. Я же не зря кормил, одевал армию!» Начиналась зорька, гул канонады немного ослаб. В кабинет вошел капитан Нейман в забрызганной кровью одежде. Молча достал из бара бутылку вина, приложился к горлышку.

— Вам чины дают за что?! — прицепился к нему Адем. — Я не вижу порядка!

— Это я их выследил, — непонятно о ком сказал Нейман и воззрился мутным, отсутствующим взглядом на Адема. Потом опустился в кресло, сомкнул веки.

— Я был дураком! Дураком! — начал плакаться Нейман неизвестно на что.