Тикаль встал с места, но опять сел, говоря:

– Ищи другого жреца, а я от этого отказываюсь!

– Но веление совета и народа! – стал уговаривать его Маттеи. – Пророчество…

– Молчи, обманщик! – прервал его Тикаль. – Не ты ли клялся мне, что Майя умерла в пустыне? Не ты ли сосватал мне свою дочь? И сейчас у тебя какие-то обманные цели… Я не верю в твое пророчество…

С этими словами он шумно поднялся с места и удалился в сопровождении стражи. Маттеи заявил, что после ухода духовного жреца он сам в качестве хранителя храма совершит все нужные обряды. Совет согласился с этим, и обряд начался; потом все присутствующие подходили с поздравлениями и подарками. Я никогда не видел подобной щедрости. Мое сердце сжимало какое-то предчувствие, и я не отходил от сеньора. И как хорошо я сделал! При выходе в открытый четырехугольный двор, где мы так долго стояли в первый день своего появления с Зибальбаем, я увидел вдруг ринувшегося к сеньору из тени человека в темном плаще. Я успел крикнуть по-испански:

– Берегись, друг!

Сеньор обернулся и сильным ударом отбросил незнакомца, который зашатался, но, устояв, бросился бежать. Я думаю, что это был сам Тикаль или кто-нибудь из его людей.

День свадьбы был для меня началом самого интересного года в моей жизни. Я скоро понял, почему Майя так стремилась бежать из родного города. Вечно синее небо, полное отсутствие какой-либо работы, расслабляющая роскошь, постоянные заговоры и сплетни – вот что наполняло жизнь города. Люди здесь свыклись с этой обстановкой и не желали иной. Вокруг меня были неисчислимые сокровища, но я не мог ими пользоваться для своих целей, не мог и скрыться из города, так как каждый мой шаг был под постоянным наблюдением.

Когда у сеньора родился сын, ликованию народа не было предела. Случаю было угодно, чтобы в тот же день родился сын и у Нагуа, которая пришла в страшный гнев, когда узнала, что народ радуется рождению не ее сына. За эти месяцы мне часто приходилось встречаться с Маттеи, но он очень изменился: похудел, пожелтел; полуразбитый параличом, с проказой на лице, он производил отталкивающее впечатление. Он приписывал это мщению богов и грозил нам тем же за участие в его обмане и подлоге. Однажды он сказал нам:

– Я думал только о счастье дочери, она честолюбива и хотела быть женой касика. Но как она наказана! Знаете, какой существует заговор? Низложить Тикаля и провозгласить Хранителем Сердца или Майю, или ее сына, чтобы правителями до его совершеннолетия были оба родителя!

Его жалкая жизнь длилась недолго: он умер в ту самую ночь, когда у Майи и Нагуа родились их первенцы. Его слова запомнились мне.