– Скорее вода! – крикнул Хорст. – Холодная вода!

Саньке поливали из кружки на ладони, и он, постанывая, плескал водой себе в лицо. За его спиной вспыхнул короткий спор: можно ли обожженное место прижигать одеколоном или нет?

И тут к ним подошел Густ, взял Михмака за плечо, поворачивая к себе, и показал шпагат-веревочку, на которой еще недавно висел злополучный окорок. Шпагат в одном месте был явно обожжен, возможно, даже огнем папиросы, и окорок висел всего на двух волоконцах, которые, естественно, не выдержали нагрузки тяжести.

– Это есть твоя работа? – прямо и без обиняков спросил Густ, и в его голосе уже чувствовался утвердительный ответ. – Ти хотель пощутить, да?

Они смотрели друг на друга в упор, не двигаясь. Густ держал перед лицом Михмака обожженную и порванную закопченую шпагатину, а тот в ответ лишь презрительно щурился да улыбался как-то зло и холодно.

– Я вас што-то колоссально плохо вижу. Ваша голова немножко с ума сошла? – Михмак нарочито растягивал слова, подделываясь под одесский блатной жаргон, нагнетая обстановку. – Я поставлю ее на ум. Я человек хороший. Вы знаете, что такое хук? А свинг? Апперкот? Я могу показывать вам даже бесплатно.

– Ти… ти зачем так делать? – терял самообладание Густ. – Это есть не карашо!

Михмак стрельнул глазами влево, вправо, убеждаясь в готовности подвыпивших дружков и картежных должников. И схватил правой рукой Густа за грудки, потянул к себе, старый френч затрещал, посыпались оловянные пуговицы.

– Юшки захотел, гад недобитый? Да? Колоссальная юшка счас будет! Из твоей, эсэсовец, сопатки! Квантум сатис, как говорили в Древнем Риме, по-латыни, значит, сколько угодно! Моей портянкой будешь утираться, гад!

И коротко взмахнул левой, намереваясь «врезать» по гладко выбритому подбородку. Но не тут-то было. Густ перехватил удар, парировал его коротким отбивом и, что-то выкрикнув по-немецки, рванулся к выходу, где находились его товарищи.

– Бей эсэсовцев! – завопил Михмак Кривоносый, кидаясь вслед за ним. – Бей нацистов! Смерть немецким оккупантам!

– Наших бьют! – закричал кто-то из пьяных строителей и поспешил на подмогу к немцам. – Лупи канавщиков!

3

3

Евгений Александрович в тот день вместе с главным инженером Борисом Давыдовичем Алимбаевым и начальником отдела труда и заработной платы Иосифом Кондратьевичем Гарбузиным «кочевал» по буровым. В окрестностях Солнечного, на горных склонах и в долине, поднялись двенадцать буровых вышек, где день и ночь непрерывно гудели дизели и буровые машины, просверливая нутро земли, прощупывая на глубине толщу рудного тела. И на каждой буровой свои особенности, свой рабочий коллектив, свои проблемы и радости, нерешенные задачи и достижения.