Все торопились к мосту через Дунай, на левый берег.

Но кое-кто повернул на юг, надеясь найти приют в своих дальних поместьях или в Альпах. Их судьба оказалась трагичной: на второй или третий день их перехватили татары – мужчин посекли саблями, дочерей и жен забрали в неволю, а обоз разграбили.

До глубокой ночи непрерывным потоком катили кареты венских аристократов, возы богатых горожан, торговцев, ремесленников. Бедняки шли пешком, с котомками за плечами, а то и без них.

За ночь город обезлюдел. Бежало шестьдесят тысяч его жителей. Остались только те, кто служил в войске, а также горожане, которые добровольно согласились с оружием стать на валы, – рабочий люд, ремесленники, студенты, чиновники. Они спешили к ратуше, к арсеналу, получали пистолеты, аркебузы, мушкеты, сабли, пики, а оттуда – на стены крепости. Семьсот студентов университета во главе с ректором образовали свой отдельный отряд.

На второй день защитники Вены с радостью и восторгом приветствовали кавалерию Карла Лотарингского, которая под звуки труб и литавр вступила в город.

Губернатор Штаремберг со слезами на глазах обнял главнокомандующего.

– Герцог, вы вселили в наши сердца веру и надежду! Мы думали, что войско погибло, а оказывается, вы сохранили его. Спасибо вам! Мы здесь все уже приготовились к смерти…

– Генерал, война только начинается, и в ней, как мне думается, Вене суждено сыграть решающую роль. Император назначил вас военным губернатором столицы – вам и защищать ее! А я переправляюсь на левый берег Дуная, куда отступила моя пехота, чтобы привести войска в порядок и дождаться короля польского и немецких курфюрстов. Вот тогда, с Божьей помощью, ударим по противнику!

– Да, мы будем защищать город, сколько хватит сил наших! – Они стояли на площади, перед собором Святого Стефана, и Штаремберг, повернувшись к входу, перекрестился. – Завтра отправим государственную казну кораблями в Линц и будем готовы встретить врага!

8

8

За ночь Леопольд с семьей домчался до Корнойбурга. Обозы с провизией безнадежно отстали, и император, глядя, как страдают без пищи императрица и малолетний принц, снял с пальца перстень, дал мажордому[120].

– Франц, думаю, этого достаточно, чтобы какой-нибудь трактирщик или житель приготовил нам обед… Сходи, майн либер, но не мешкай! Нет уже сил терпеть муки голода.

Тот поклонился и быстро исчез за углом ближайшего дома.

Императорская семья расположилась на отдых в тени деревьев на высоком холме, откуда открывалась широкая панорама на Дунай и задунайские просторы. Кто-то из слуг принес ведро холодной воды, у какого-то солдата в ранце нашелся сухарь – его размочили и дали императрице. Она поделилась с сыном.